Д.Емец - Таня Гроттер и трон древнира
Свидетели бросились к поручику. Нитка долго не поддавалась. Когда же ее вытащили, оказалось, что вместе с ниткой таинственным образом исчез куда-то рот. Ржевский вновь стоял как неприкаянный, демонстрируя, что давно бы сказал «да», если бы имел такую возможность.
— Ты что меня позоришь? Думаешь, я не знаю, чьи это уловки?! Не хочешь жениться, да? Ну так я тоже отказываюсь! Ты этого хотел? — негодующе зашипела невеста.
В глазах у поручика блеснула надежда. Рот, который разыскивали уже по всему залу, внезапно обнаружился на прежнем месте.
— Да, да, да! — радостно и очень громко сказал он. Усы академика Сарданапала торжественно взметнулись.
— Вот и чудесно! Раз «да», объявляю вас мужем и... — с воодушевлением начал он и почти уже взмахнул рукой, давая знак циклопам ударить в литавры, но тут Верка Попугаева вдруг завизжала дурным голосом.
— А-А-А-А! Он снова тут! А-а-ааааа! Все обернулись на ее крик.
По лестнице атлантов спускался Готфрид Бульонский. Его пористое лицо было отрешенным и точно погруженным в сон. Через плечо у Спящего Красавца, словно мешок, был переброшен преподаватель магических сущностей, Фудзий извивался и безостановочно вопил:
— Не надо, Моцарт! Мне всегда нравилась твоя музыка! Ну не хочешь вина и не надо! Уж и пошутить нельзя!
Было похоже, что от потрясения, вызванного столь бесцеремонной переноской, в хрупком сознании бедняги что-то сместилось.
— Вот так дела! Моцарт приканчивает Сальери! Теперь только осталось, чтобы Пушкин разнес из гранатомета Дантеса, и историческая справедливость восторжествует, — сказал Ванька Валялкин.
«« ||
»» [215 из
283]