Д.Емец - Таня Гроттер и посох волхов
— Как? Так, значит, Гурия никто не?.. начала Таня.
Улыбнувшись, академик махнул ей усом, показывая, что занят и никаких других пояснений не будет.
— Иди! Со временем ты сама все узнаешь. Меди недаром говорит, что слишком большое нетерпение всегда портит удовольствие, — сказал он жизнерадостно.
Когда Таня выходила, Черные Шторы шевельнули тяжелыми кистями, прощаясь с ней. Безумный Стекольщик скорбно и душераздирающе завыл, царапая раздувающуюся ткань.
Говоря простым русским языком, он окончательно доконал сам себя.
***
Потянулись дни — пасмурные, короткие дни декабря. Ветер, снег, мороз... Потом оттепель — и снова ветер, снег, мороз. Смотреть было совершенно не на что. Разве что на замерзших русалок, которые по очереди дежурили у полыни, карауля, чтобы ее не затянуло льдом, да на не жить, деятельно шнырявшую в рытвинах и писавшую ночью на выпавшем снегу всякие нехорошие слова для обогащения и без того феноменальных познаний малютки Клоппика.
Ваньку Валялкина Ягге и Тарарах попросили помочь присматривать за Зализиной. Большую часть дня Лиза не подвижно сидела на краю кровати в магпункте и смотрела в стену. Но порой в нее вселялся злобный дух. Она вскакивала, начинала выкрикивать нечто нечленораздельное, билась о стены и даже пыталась выброситься в окно. По этой причине возле нее все время должен был кто-то находиться. Таня тоже предлагала Ягге свою помощь, но Ягге заявила, что это невозможно. Стоило Зализиной увидеть Таню, как приступы следовали у нее один за другим. Она бросалась на нее, кусалась и пыталась задушить...
— Это не она, ты не думай... Это все сглаз этот, будь он неладен, — говорил тогда Тарарах, бережно удерживая извивающуюся Зализину в своих медвежьих объятиях.
В любом случае Тане было ясно сказано, чтобы она держалась от магпункга подальше.
«« ||
»» [182 из
267]