Д.Емец - Таня Гроттер и посох волхов
— Ишь ты, гусыня, совсем башку парню задурила!
— Lо какого того самого места? — спросила Таня.
— А я и сам не знаю. И никто не знает, а кто узнает, рассказать потом не может. Говорят только, что есть у него в песне то самое место. Забываешь обо всем на свете — и ничего больше не можешь, кроме как слушать Алконоста дальше. Вот я и проверял, помнишь ты свое имя или нет... Надо эту птичку подлатать поскорее да на волю выпустить! А то шут знает до чего допеться можно! — заявил он. — А ты, Ванька, в другой раз меня слушай. Велят тебе уши зажимать — не тяни резину, делай, как тебе говорят!.. Ладно, пошли чай пить, а ты, композиторша, в мешке сиди, раз вести себя не умеешь!
Пить чай с Тарарахом было увлекательно, хотя и не безопасно. В его берлоге, как всегда, невозможно было найти чистую чашку. Многочисленные питомцы питекантропа — да и он сам — успевали расколоть все в считанные дни.
При этом сам Тарарах отказывался признать, что у него вся посуда перебилась, а утверждал, что она где-то затерялась. Вот и теперь после безуспешных поисков питекантроп достал несколько банок из-под яда и отправил Таню их мыть.
— Ты не боись, что отравишься... Мы с малюткой Клоп пиком уже из них пили — и ничего... Пока живы, хотя; конечно, яд мог попасться и медлененький, успокоил он.
— С Клоппиком? Он тут бывает? — ревниво спросил Ванька.
— А то! Почитай, каждый день выбирается, играется вон со всякими зверушками да и с собой частенько кого приносит... Вчера вон гадюку где-то отловил, а недавно тарантулов в банке принес.. Умничкой растет, да только уж вредный больно. Сам порой не разберусь, чего в нем больше — любви к живности всякой или вредности... — благодушно сказал Тарарах. Рассказывая, он не сидел без дела. Заправил мятый тульский самовар щепками и, надев на трубу сапог, принялся раздувать огонь. Обуви питекантроп принципиально но не носил, а единственный имевшийся у него сапог — колоссального надо сказать, размера — использовал исключительно ля растопки самовара. Иногда случалось, что в сапог заползали змеи, а Тарарах не замечал этого, и тогда из самоварной трубы, пылая жаждой мести, выкатывался шипящий клубок.
Таня совсем уже было собралась рассказать Тарараху о Горбуне с Пупырчатым Носом н о том, что она видела в зеркале, но тут в берлогу к питекантропу примчался взбудораженный Ягун.
— Вообразите, иду я сейчас сюда и случайно подслушиваю, как домовой и домовиха своего дитенка стращают! Напроказил он там чего-то! И думаете, кем стращают? Моей бабусей! Она, мол, не Ягге, а Баба Яга, живет в избушке на курьих ножках, забор вокруг избы из человеческих костей, на заборе черепа, вместо засова человеческая нога, вместо запоров — ручки, замок — рот с острыми зубами. Заманивает гостей и режет ремни у спящих из спины!
«« ||
»» [95 из
267]