Д.Емец - Таня Гроттер и пенсне Ноя
Халявий тоже прислушивался и приглядывался, m преобразился. Теперь он был в родной стихии, его ноздри втягивали воздух, а уши ловили звуки. Наконец и внук бабы Рюхи немного расслабился.
— Узнаю дорогую родину! — заметил он. — Вот в этом вот лесочке меня как-то едва не разорвали собаки! Не любят они, то ись, оборотней. Черствые существа, тупые, никакой тонкости обращения... Прям вспоминать противно. А что я такого сделал? Ну задрал жеребенка! Что ж на меня теперь за это, сразу псов спускать? Мало того, что его мамаша едва меня не залягала.
Дядю Германа откровения Халявия не слишком заинтересовали.
— И где тут галера? — спросил он. — Что мне, по всей стране за ней бегать, а?
Оборотень снова прислушался.
— Лучше бы ты промолчал, братик! — сказал он с беспокойством.
— Почему это? — заинтересовался депутат.
— А потому! Глазки-то подними...
Халявий вскинул голову, точно не смел показать пальцем на то, что видел и что было совсем близко. Теперь уже и Дурнев слышал монотонный, убаюкивающий скрип. Показавшись из-за туч, к ним быстро приближался вытянутый деревянный корабль с одним рядом длинных весел. На борту галеры смутно золотился латинский девиз. Дядя Герман зевнул. Ему без всякой видимой причины захотелось вдруг свернуться калачиком, подложив под щеку ручки, как он делал когда-то, когда был еще примерным мальчиком. Тогда ему поддевали еще под штаны колготки, чего он не любил, зато обожал леденцы на палочке и мороженое в вафельном стаканчике. Но это уже другая длинная история.
Уключины продолжали завораживающе скрипеть. Скулы сводило в зевоте. Дурнев потер слипающиеся глаза и попытался прилечь. «Я лишь на одну минуту закрою глаза, а потом...» — подумал он, но тотчас завопил не своим голосом.
«« ||
»» [188 из
243]