Д.Емец - Таня Гроттер и пенсне Ноя
— Я еще даже не начинала, — сказала Медузия.
Ее волосы шипели, а взгляд был так пронзителен, что долго его не выдержал бы ни один смертный. Даже Поклеп, тоже не лишенный гипнотизма, предпочитал отводить свои глазки-буравчики в сторону.
Академик Сарданапал взял со стола мраморную пепельницу в форме рыцарского шлема с откинутым забралом — подарок Бессмертника Кощеева на последний юбилей, когда они еще были не то чтобы друзьями, но могли еще называться приятелями. Внизу на шлеме была выгравирована надпись на древнеперсидском языке, надпись крайне двусмысленная: «Буря ломает дубы, но щадит полевую траву». Некоторое время академик смотрел на нее с молчаливой яростью, а потом по кольцу у него скользнула искра, и мрамор осыпался в порошок.
— Решено, — сказал он глухо. — Я лично отправляюсь в Дубодам. Хватит — слишком долго мы терпели выходки этих сиятельных ничтожеств! И знайте: или я вернусь обратно с Таней, Ванькой и Ягуном, или у Тибидохса вскоре появится новый глава. И, клянусь Древниром, хотел бы я видеть, насколько уютно будет чувствовать себя в моем кресле выдвиженец Кощеева!..
— Это безумие, Сарданапал, — тихо сказала Великая Зуби. — Просто безумие. Как ни велика твоя магия, но Дубодам есть Дубодам. Причем сам он не так опасен, как тот миропорядок, который на нем держится.
— Дубодам — всего лишь тюрьма, хотя, возможно, и худшая из существующих. Если я испугаюсь ее настолько, что брошу своих учеников, то навсегда перестану уважать себя.
В глазах у Сарданапала сверкнули слезы. Медузия подошла к нему и взволнованно коснулась его запястья.
— Я горжусь тобой. Вот такого я тебя когда-то... — начала она тихо, чтобы слышал только он, но, внезапно спохватившись, что после пожалеет о своих словах, громко добавила:
— Я лечу с тобой, Сарданапал! У Дубодама будут уже два врага!
— Три... Два плюс один всегда было три... — поправил Соловей О. Разбойник. — Ох, давненько я не свистел от души! Эх, Муромец, Муромец, за что ж ты меня так!..
«« ||
»» [209 из
243]