Д.Емец - Таня Гроттер и ботинки кентавра
— Ага.
— И не приноси больше дохлых птиц. Сколько можно? Я не хочу, чтобы у моей дочки лежали под подушкой мёртвые замороженные птицы со свешивающимися головами. Теперь, когда у тебя такие чудесные варежки, ты же не будешь больше этого делать?
— Не-а, обещаю, что не буду. Я же не убиваю их!
— Но ты их подбираешь. Ещё неизвестно, что лучше. Стой ровно, не вертись!
Её берут и легонько дружелюбно трясут, застёгивая пуговицы. Варежки — маленькие, пушистые, очень приятные — облегают руки. Только резинка чуть мешается в рукавах. Но и это терпимо. Резинка — это надёжность, залог того, что варежки не потеряются.
— И не придумывай себе больше эти мертвецкие имена. Ты огорчаешь этим свою маму! Ну беги, зайка! Чтобы я тебя видела из окна, помни! Я люблю тебя!
— Я тоже люблю тебя, мам!
Она сбегает по лестнице — второй этаж кирпичной пятиэтажки. В подъезде полутьма. Пахнет штукатуркой, недавно вымытыми ступеньками и сигаретными окурками, которые мокнут в банках на подоконниках. И ко всему этому примешивается вкусный, манящий запах домашней стряпни из нижних квартир. Склеппи немного боится подъезда. Она крадётся вниз, на секунду оказывается в полной темноте нижней площадки у урчащего распределительного щита — и пытается нашарить дверь. И вот наконец новые варежки нащупывают длинную деревянную ручку двери подъезда и чуть в стороне — кнопку, открывающую домофон. Нажимает, слушает комариный писк, толкает. И ей в глаза бьёт снежная, колючая, такая манящая белизна...
Внезапно в спокойный сон Гробулии проникло извне какое-то беспокойство.
— Опять эта наглая Склеппи! Сколько можно выносить её выкрутасы? Да разбудите же её кто-нибудь! — жалующимся голосом крикнул кто-то.
«« ||
»» [16 из
311]