Энн Райс - Интервью с вампиром
Мы гнали все быстрей, прочь от пожара, но меня преследовал запах дыма; ветер разнес его по всей округе, он обжигал глаза и легкие. Лоб и ладони горели от ожогов, от первых лучей восходящего солнца.
Но мы уносились прочь из Парижа, позади остался удушливый черный дым и отчаянные крики. Мой план удался. Театр вампиров сгорел дотла.
Я опустил усталую голову на мягкий шелк и мысленно представил себе Мадлен и Клодию: вот они обнимают друг друга на земле в сером угрюмом дворике под холодным зимним дождем. Я наклонился поближе к их волосам, волшебно сверкающим в тусклом свете свечей, и прошептал: «Простите меня: я не смог забрать вас с собой. Но их истлевшие кости усеют землю вокруг вас. Если не огонь, так солнце довершит начатое мной. Люди придут тушить пожар, найдут их и выставят на свет. Я обещаю вам: они умрут все до единого, как умерли вы. И первый раз за долгую жизнь я совершил убийство с легкой душой и во имя справедливости».
— Я вернулся в Париж спустя два дня. Я должен был собственными глазами увидеть подвал, затопленный дождевой водой, обгоревшие, крошащиеся в руках кирпичи и почерневшие балки, сиротливо торчащие из руин. Я подошел поближе к пожарищу и разглядел обломки фресок на булыжной мостовой: тут — нарисованное лицо, там — кусочек ангелова крыла, все остальное неразличимо.
Я купил вечерние газеты, протолкался сквозь толпу в маленькое кафе напротив театра.
В тусклом свете газовых фонарей и густом облаке табачного дыма над столиками я прочитал сообщения о пожаре. Всего лишь несколько скелетов было найдено в сгоревшем театре, хотя удалось обнаружить сценические костюмы и обычную одежду, раскиданную повсюду в беспорядке, словно знаменитые актеры, изображавшие вампиров, спешно покинули театр незадолго до пожара. Из этого я понял, что от самых молодых вампиров остались кости, а старые сгорели дотла. В газете ничего не сообщалось о свидетелях пожара или выживших жертвах. Да и кто бы смог выбраться живым из этого пламени?
Только одно настораживало меня. Я не боялся оставшихся в живых и не собирался устраивать за ними охоту. Я не сомневался, что почти все сгорели. Но куда же делись люди, охрана? Я точно помнил, что Сантьяго говорил про охрану, а ведь были еще швейцары, билетеры и другие слуги. Для них я и приготовил косу. Но их там не было. Странно. Я ничего не мог понять, и это тревожило меня.
Я отложил газеты, обдумал все заново и решил, что из за этого не надо переживать. Какая разница? Самое страшное, что я остался один, один в целом свете. И Клодия никогда не вернется ко мне Без нее моя жизнь бессмысленна. Я не хотел жить. Хотел умереть, сильнее, чем когда бы то ни было.
Но это отчаяние не сломило меня, не овладело моей душой, и я не сдался, не превратился в жалкое, ничтожное создание. Наверное, страдания, пережитые мною над прахом Клодии, оказались слишком мучительными, чтобы длиться долго. Потому что иначе я не смог бы прожить ни минуты. Время шло, а я все сидел в табачном дыму и смотрел на эстраду. Занавес поднимался и опускался, на сцене появлялись женщины, они пели звучными, мягкими голосами, нежно и грустно, их поддельные драгоценности волшебно сверкали в огнях. Я думал, что с людьми тоже так бывает, они тоже теряют близких и тогда ищут сочувствия, утешения, делят горе с другими. Как это возможно? Я никому сейчас не стал бы доверять свою боль. Мои слезы ничего не значили для меня.
А если не умереть, то куда же мне идти? Но скоро я получил ответ. Я вышел из кафе, покружил вокруг пепелища, свернул на широкую Наполеон авеню и пошел к Лувру.
«« ||
»» [189 из
207]