Энн Райс - Интервью с вампиром
Не знаю, как я это понял. Скорее всего, меня встревожило что то в доме. Я слышал шаги Клодии во второй гостиной. Дверь туда была заперта. И мне показалось, что ей отвечает другой голос, тихо, шепотом. Еще ни разу ни я, ни Клодия не приводили людей сюда, только Лестат время от времени таскал в дом уличных женщин. Скоро я уже был твердо уверен, что там кто то есть, хотя не мог уловить ни отчетливого запаха, ни громких слов. Но потом я почувствовал аромат изысканной пищи и вина. В хрустальной вазе на рояле стоял букет хризантем. Для Клодии эти цветы символизировали смерть.
Вскоре появился Лестат. Он что то тихо напевал себе под нос, отстукивая тростью ритм по перилам винтовой лестницы. Он вошел в длинный холл, его лицо разрумянилось, губы порозовели. Сел за рояль и поставил ноты на пюпитр.
«Убил я его или нет? — спросил он, указывая на меня пальцем. — Догадайся!» «Нет, — отрешенно ответил я. — Ты ведь звал меня с собой, значит, не собирался убивать его».
«Ara! Но я мог сделать это со злости, из за того, что ты не пошел со мной!» — сказал он и поднял крышку инструмента. Теперь он будет там болтать до рассвета, подумал я. Он был необычайно оживлен. Я смотрел, как он разбирает ноты, и спрашивал себя в который раз: мотет ли он умереть? Неумели она решится его убить? Я почти собрался духом пойти к Клодии и сказать, что мы должны отказаться от наших планов, от путешествия и всего остального, и продолжать жить так, как жили до сих пор. Но внутренний голос подсказывал мне, что назад дороги нет и что с того самого дня, когда она начала задавать вопросы, развязка — все равно какая — стала неизбежной. И непреодолимая тяжесть приковала меня к креслу.
Лестат заиграл. У него был превосходный слух, в прежней жизни он мог бы стать отличным пианистом. Но он играл без чувства, не погружался в музыку, а вытягивал ее из инструмента, как фокусник; правда, виртуозно, потому что он был вампиром и его способности превышали человеческие. Он играл без души, холодно и точно.
«Так убил я его или нет?» — повторил он.
«Нет», — снова ответил я, но с таким же успехом мог утверждать и обратное. Я думал только о том, как бы не выдать себя.
«Ты прав, я его не тронул, — сказал он. — Наша близость приятно возбуждает меня, и я не хочу пока лишаться удовольствия обдумывать каждый раз заново, как убью его. Убью, но не сейчас, и тогда я найду другого смертного, похожего на него. Если бы у него были братья… я занялся бы ими по очереди. Вся семья вымерла бы от таинственной лихорадки, иссушающей тело! — продекламировал он тоном аукциониста. — Кстати, у Клодии тоже страсть к семьям, да ты и сам, наверное, знаешь. Ах да, к вопросу о семьях, я чуть было не забыл. Ходят слухи, будто на плантации Френьеров завелись приведения. Рабы и надсмотрщики разбегаются кто куда».
Я не хотел его слушать. Бабетта умерла, она сошла с ума. Она бродила по руинам Пон дю Лак, утверждала, что видела там дьявола и хочет отыскать, где он прячется. До меня дошли слухи о ее безумии, а потом я узнал, что она умерла. Пока она была жива, я иногда подумывал навестить ее и попытаться как то исправить содеянное, но потом говорил себе, что все устроится само собой. Я был уже не тот — жизнь ночного убийцы стерла воспоминания о былых привязанностях, о любви к Бабетте и к сестре. Я следил за трагедией, как зритель из ложи, и не видел смысла перешагивать через рампу и вмешиваться в ход действия.
«Не надо об этом», — сказал я Лестату.
«« ||
»» [80 из
207]