Елена Езерская - Невозможное счастье
С этими словами Долгорукая с гордо поднятой головой вышла из комнаты Татьяны.
Князь Петр с ужасом смотрел ей вслед — его жена обладала каким то мистическим даром убеждения, легко переворачивая очевидное и заставляя принимать на себя ей же адресованные обвинения. Князь Петр слабел, когда Мария вот так бросалась в атаку. Из княгини, наверное, мог получиться великий судья, адвокат или прокурор — в зависимости от того, чью сторону ее пригласили бы представлять. Ей не находилось равных в споре, ибо в ее исполнении он уже не был спором, а скорее — декларацией, обязательной к общей ратификации.
Вдруг Сычиха застонала, и князь Петр очнулся от своих невеселых мыслей. Он подошел к больной и склонился над ней, прислушиваясь. Похоже, раненая пришла в себя и пыталась понять, где она и что с нею происходит.
— Поберегите силы, — сердечно сказал ей князь Петр. — Вам необходим отдых, и — никаких переживаний.
— Пить, — слабым голосом одними губами прошептала Сычиха, — пить…
— Конечно, конечно, — князь Петр взял с комода подле кровати графин и налил воды в стакан, но потом взглянул в него на просвет и понял, что боится оказаться невольным убийцей — а вдруг Маша уже отравила воду?
Он виновато улыбнулся Сычихе и выбежал в коридор с криком:
— Есть кто живой?
На зов явилась Татьяна, и князь Петр велел ей срочно принести воды, но налить ее самостоятельно. Та непонимающе посмотрела на него, однако кивнула и отправилась выполнять. Пока Татьяна ходила за свежей водой, князь Петр вернулся к Сычихе и стал уговаривать поспать и забыть все дурное.
— А ты кто? — со странным выражением спросила Сычиха.
«« ||
»» [36 из
137]