Дмитрий Глуховский - Mетро
Михаил Порфирьевич с опаской посмотрел на него и осторожно спросил, отступая незаметно на шаг в сторону:
— А вы, я извиняюсь, сами какой идеологии придерживаетесь?
— Я, в общем, никакой, — замялся Артём. — А что?
— А к другим национальностям как относитесь, к кавказцам, например?
— А причём здесь кавказцы? — недоумевал Артём. — Вообще-то, я не очень хорошо в национальностях разбираюсь. Ну, французы там, или немцы, американцы раньше были. Но ведь их, наверное, больше никого не осталось... А кавказцев, я, честно говоря, и не знаю совсем, — неловко признался он.
— Ну ведь это кавказцев они «чёрными» и называют, — объяснил Михаил Порфирьевич, всё стараясь понять, не обманывает ли его Артём, прикидываясь дурачком.
— Но ведь кавказцы, если я всё правильно понимаю, обычные люди? — уточнил Артём. — Я вот сегодня только видел нескольких...
— Совершенно обычные! — успокоенно подтвердил Михаил Порфирьевич. — Совершенно нормальные люди, но эти головорезы решили, что они чем-то от них отличаются, и преследуют их. Просто бесчеловечно! Вы представляете, у них там в потолок, прямо над путями, вделаны таки крюки, и на одном из них висел человек, настоящий человек. Ванечка так возбудился, стал тыкать в него, мычать, тут эти изверги и обратили на него внимание.
При звуке своего имени подросток обернулся и вперил в старика долгий мутный взгляд, и Артёму показалось, что он слушает и даже отчасти понимает, о чём идёт речь, но его имя больше не повторялось, и он быстро утратил интерес к Михаилу Порфирьевичу, переключив своё внимание на шпалы.
— И, раз мы заговорили о народах, они там, очень, судя по всему, перед немцами преклоняются. Ведь это немцы эту их идеологию изобрели, ну да вы, конечно, знаете, что я буду вам рассказывать, — торопливо добавил тот, и Артём неопределённо кивнул, хотя ничего он на самом деле не знал, просто не хотелось выглядеть неучем. — Знаете, везде орлы эти немецкие висят, и нарисованы тоже, свастики, само собой разумеется, какие-то фразы на немецком, цитаты Гитлера, что-то про доблесть, про гордость, ну и всё в таком духе, — продолжал старик, — какие-то у них там парады, марши, пока мы там стояли, и я их пытался уговорить Ванечку не обижать, через платформу всё маршировали, и песни пели. Что-то про величие духа и презрение к смерти.
«« ||
»» [101 из
356]