Дмитрий Глуховский - Mетро
Но, чёрт возьми, что такое звёздное небо для ребёнка, который не способен представить себе, что может не быть потолка над головой… Когда ты поднимаешь вверх взгляд, и он не упирается в бетонные перекрытия и прогнившие переплетения проводов и труб, а теряется в тёмно-синей бездне, разверзшейся вдруг над твоей головой — что это за ощущение! А звёзды! Разве может человек, никогда не видевший звёзд, представить себе, что такое бесконечность, когда, наверное, и само понятие бесконечности появилось некогда у людей, вдохновлённых ночным небосводом! Миллионы сияющих огней, серебряные гвозди, вбитые в купол синего бархата… Они стояли три, пять, десять минут, не в силах вымолвить и слова, и они не сдвинулись бы с места и, наверняка, сварились бы заживо, если бы не раздался страшный, леденящий душу вой — и совсем близко. Опомнившись, они стремглав кинулись назад — к эскалатору, и понеслись вниз что было духу, совсем позабыв об осторожности и несколько раз чуть не сорвавшись вниз, на зубья шестерней, поддерживая и вытаскивая друг друга, и одолели обратный путь в минуту.
Скатившись кубарем по последним десяти ступеням, потеряв по пути пресловутую двустволку, они тут же бросились к пульту управления барьером.
Но — о дьявол! — ржавую железяку заклинило, и она не желала возвращаться на своё место. Перепуганные до полусмерти тем, что их будут преследовать монстры с поверхности, они помчались к своим, к северному кордону. Но понимая, что они, наверное, натворили что-то очень плохое, открыв путь наверх, и даже не столько наверх, сколько вниз — в метро, к людям, они успели уговориться держать язык за зубами и никому из взрослых ни за что не говорить, где они были. На кордоне они сказали, что ходили гулять в боковой туннель — на крыс охотиться, но потеряли ружьё, испугались и вернулись.
Артёму, конечно, влетело тогда от отчима по первое число. Мягкое место долго ещё саднило после офицерского ремня, но Артём — молодец, держался, как пленный партизан и не выболтал их военную тайну. И товарищи его молчали. Им и поверили.
Но вот теперь, вспоминая эту историю, Артём всё чаще и чаще задумывался, — не связано ли это их путешествие, а главное — открытый ими барьер — с той нечистью, которая штурмовала их кордоны последние несколько лет?
Здороваясь по пути со встречными, и останавливаясь то тут, то там послушать новости, пожать руку приятелю, чмокнуть знакомую девушку, рассказать старшему поколению, как дела у отчима, Артём добрался, наконец, до своего дома. Внутри никого не было, и, не в силах бороться с усталостью, Артём решил, что отчима ждать не будет, а попробует выспаться — восьмичасовое дежурство могло свалить с ног кого угодно. Он скинул сапоги, снял куртку и лёг лицом в подушку. Сон не заставил себя ждать.
…Полог палатки приподнялся, и внутрь неслышно проскользнула массивная фигура, лица которой было не разглядеть, и только видно было, как зловеще отсвечивал гладкий череп в красном аварийном освещении. Послышался глухой голос: « Ну вот мы и встретились снова, приятель. Отчима твоего, я вижу, здесь нет. Не беда. Мы и его достанем. Рано или поздно. Не уйдёт. А пока что ты пойдёшь со мной. Нам есть о чём поговорить. И о барьере на Ботаническом в том числе «. И Артём, леденея, узнал в говорившем своего недавнего знакомца из кордона, того, что представился Хантером. А тот уже приближался к нему, медленно, бесшумно, и лица всё не было видно, как-то странно падал свет… Артём хотел позвать на помощь, но могучая рука зажала ему рот, и была она холодной, как у трупа. Тут наконец ему удалось нащупать фонарь и включить его, и посветить человеку в лицо. И то, что он увидел, лишило его на миг сил и наполнило ужасом всё его существо: вместо человеческого лица, пусть грубого и сурового, перед ним маячила страшная чёрная морда с двумя огромными тёмными бессмысленными глазами без белков и отвёрстой пастью… Артём рванулся, отводя руку в сторону, вывернулся и метнулся к выходу из палатки. Вдруг погас свет, и на станции стало совсем темно, только где-то вдалеке видны были слабые отсветы костра, и Артём, не долго думая, рванулся туда, на свет. Упырь выскочил за ним, рыча: « Стой! Тебе некуда бежать! « И загрохотал страшный смех, постепенно перерастая в знакомый кладбищенский вой. А Артём бежал, не оборачиваясь, слыша за собой мерный топот тяжёлых сапог, не быстрый, размеренный, словно его преследователь знал, что спешить ему некуда, что всё равно Артём ему попадётся, рано или поздно… И вот, наконец, Артём подбегает к костру, и видит что спиной к нему сидит у костра человек, и он тормошит сидящего, и просит помочь… Но сидящий вдруг падает навзничь, и видно, что он давно мёртв и лицо его почему-то покрылось инеем. И Артём вдруг узнаёт в этом обмороженном человеке дядю Сашу, своего отчима… — Эй, Артём! Хорош спать! Ну-ка вставай давай! Ты уже семь часов кряду дрыхнешь… Вставай же, соня! Гостей принимать надо! — раздался голос Сухого.
Артём сел в постели и обалдело уставился на него.
— Ой, дядь Саш… Ты это… С тобой всё нормально? — спросил он наконец, после минутного хлопанья ресницами. С трудом он поборол в себе желание спросить, жив ли Сухой вообще, да и то только потому, что факт был налицо.
— Да как видишь! Давай-давай, вставай, нечего валяться. Я вот тебя со своим другом познакомлю, — обещал Сухой.
«« ||
»» [19 из
356]