Дмитрий Глуховский - Mетро
Через несколько десятков шагов он вдруг запнулся обо что-то мягкое, и в нос ударил тошнотворный сладковатый запах, ему сразу вспомнились слова «Мы об них ещё споткнёмся», и он, стараясь не смотреть под ноги, делая двойное усилие, миновал распростёртые на рельсах тела, и всё тянул, тянул Бурбона за собой. Голова Бурбона безжизненно свисала, обезнадёживая Артёма, и его холодеющие руки выскальзывали из вспотевших от напряжения ладоней, но Артём не обращал на это внимания, он не хотел обращать на это внимания, он должен был забрать Бурбона оттуда, ведь он обещал ему, ведь они договорились!
Шум понемногу стал затихать и в одно мгновенье вдруг исчез совсем. Опять настала мертвенная тишина, и, почувствовав огромное облегчение, Артём позволил себе наконец сесть на рельс и перевести дыхание. Бурбон неподвижно лежал рядом, и Артём, тяжело дыша, с отчаянием глядел на его бледное лицо. Минут через пять он буквально заставил себя подняться на ноги и, взяв Бурбона за запястья, спиной вперёд, запинаясь, двинулся дальше. В голове было совершенно пусто, звенела только злая решимость во что бы то ни стало дотащить этого человека до следующей станции. Потом ноги подогнулись, и он повалился на шпалы, но, пролежав так несколько минут, снова пополз вперёд, теперь перехватив Бурбона за воротник. «Я дойду, я дойду, я дойду ядойду ядойдуядойдудойду», — твердил он себе, хотя сам уже в это больше не верил. Совсем обессилев, он стащил с плеча свой автомат, перевёл дрожащими пальцами предохранитель на единичные выстрелы и, направив ствол на юг, выстрелил и позвал: «Люди!», но последний звук, который он расслышал, был не человеским голосом, а шорохом крысиных лап и предвкушающим повизгиванием.
Он не знал, сколько он пролежал вот так, вцепившись Бурбону в воротник, сжав рукоятку автомата, когда глаза резанул луч света. Склонившись, над ним стоял незнакомый пожилой мужчина с фонарём в одной руке и диковинным ружьём в другой.
— Мой юный друг, — обращаясь к нему, сказал человек приятным звучным голосом. — Ты можешь бросить своего приятеля. Он мёртв, как Рамзес Второй. Ты хочешь остаться здесь, чтобы воссоединиться с ним на небесах как можно скорее, или он пока подождёт?
— Помогите мне донести его до станции, — слабым голосом попросил Артём, прикрываясь рукой от света фонаря.
— Боюсь, что эту идею нам придётся с негодованием отвергнуть, — огорчённо сообщил тот. — Я решительно против превращения станции метро Сухаревская в склеп, она и так не слишком уютна. И потом, если мы и донесём бездыханное тело твоего спутника туда, вряд ли кто-нибудь на этой станции возьмётся проводить его в последний путь должным образом. Существенно ли, разложится оное тело здесь или на станции, если его бессмертная душа уже вознеслась к Создателю? Или перевоплотилась — в зависимости от вероисповедания. Хотя все они в равной степени заблуждаются.
— Я обещал ему... — выдохнул Артём. — У нас был договор.
— Друг мой! — нахмурившись, сказал тот. — Я начинаю терять терпение. Не в моих обычаях помогать мертвецам, потому что в мире есть достаточно живых, нуждающихся в помощи. Я возвращаюсь на Сухаревскую: от долгого пребывания в туннелях у меня начинается ревматизм. Если ты хочешь повидаться со своим товарищем как можно скорее, советую тебе остаться здесь. Крысы и другие милые создания помогут тебе в этом. И потом, если тебя беспокоит юридическая сторона вопроса, то по смерти одной из сторон договор считается расторгнутым, если какой-либо из пунктов не гласит обратное.
— Но ведь нельзя его просто бросить! — тихо пытался убедить своего спасителя Артём. — Это же был живой человек. Оставить его крысам?!
— Это, по всей видимости, действительно был живой человек, — откликнулся тот, скептически оглядывая тело. — Но теперь это, несомненно, мёртвый человек, а это не одно и то же. Ладно, если ты очень хочешь, потом ты сможешь вернуться обратно, чтобы разжечь погребальный костёр, или что там у вас принято делать в таких случаях. Вставай! — приказал он, и Артём против своей воли поднялся на ноги.
«« ||
»» [62 из
356]