Дмитрий Глуховский - Mетро
— Но пройти можно только по одному, — продолжил его собеседник, — потому что во втором туннеле, ближе к нашей станции просела земля, пол обвалился, и теперь там вроде глубокого оврага. Куда, по местному преданию, упал целый остановивщийся там поезд. Если стоишь на одном краю этого оврага, не важно, с какой стороны, другого края не видно, и никакой, даже очень сильный фонарь, до дна не достаёт, от этого всякие болваны болтают, что здесь у нас бездонная пропасть. Это, конечно, не так, но кто знает, что там на дне. Этот овраг — наше кладбище. Туда мы отправляем трупы, как ты их презрительно называешь.
Артёму стало нехорошо, когда он представил себе, что ему надо будет возвращаться на то место, где его подобрал Хан, тащить обратно уже обглоданный местами труп Бурбона, нести его через станцию, и потом — до оврага во втором туннеле. Он попытался убедить себя, что скинуть тело в овраг — в сущности, тоже самое, что бросить его в туннеле, потому что погребением это назвать было никак нельзя. Но в том момент, когда он почти уже поверил, что оставить всё, как есть, было бы наилучшим выходом из положения, тем более, что надо было спешить, перед глазами вдруг с потрясающей отчётливостью встало лицо Бурбона в тот момент, когда он произнёс: «Я умер», так что Артёма прямо бросило в пот. Он трудно поднялся, повесил на плечо свой новый автомат, и через силу выговорил:
— Тогда я пошёл. Я обещал ему. Мы с ним договаривались. Мне надо, — и на негнущихся ногах зашагал по залу во всё сгущающейся темноте к чугунной лесенке, спускающейся с платформы на пути у входа в туннель.
Фонарь пришлось зажечь ещё до спуска. Прогремев по ступеням, Артём замер на пороге, не решаясь ступить дальше. В лицо дохнуло тяжёлым, отдающим гнилью воздухом, и на мгновение мышцы отказались повиноваться, как он ни старался заставить себя сделать следующий шаг. И когда, преодолев страх и отвращение, он наконец сделал его, ему на плечо легла чья-то тяжёлая ладонь. От неожиданности он вскрикнул и резко обернулся, чувствуя, как сжимается что-то внутри, срывая автомат и понимая, что он уже ничего не успеет… Но это был Хан.
— Не бойся, — успокаивающе обратился он к Артёму. — Я испытывал тебя. Тебе не надо туда идти. Там больше нет тела твоего товарища.
Артём непонимающе уставился на него, не говоря ни слова.
— Пока ты спал, я совершил погребальный обряд. Тебе незачем идти туда. Туннель пуст, — и, повернувшись к Артёму спиной, побрёл обратно к аркам.
Ощутив огромное облегчение, тот поспешил вслед за ним. Нагнав Хана через десяток шагов, Артём взволнованно спросил его:
— Но зачем вы это сделали и почему ничего об этом не сказали мне? Вы ведь говорили, что не имеет значения, останется ли он в туннеле или будет принесён на станцию?
— Для меня это действительно не имеет никакого значения, — пожал плечами Хан. — Но зато для тебя это было важно. Я знаю, что поход твой имеет цель и что твой путь далёк и тернист. Я не понимаю, какова твоя миссия, но её бремя будет слишком тяжело для тебя одного, и я решил помочь тебе хоть в чём-то. Что же до моего молчания о сделанном, — он взглянул на Артёма с усмешкой, — я проверял тебя. Ты выдержал экзамен.
«« ||
»» [69 из
356]