Дмитрий Глуховский - Mетро
— С какой это стати? — пискнул было Артём возмущённо, и зря.
Бык, наверное, даже и не разобрал, что он сказал, но интонация ему не понравилась. Отодвинув Хана в сторону, он тяжело шагнул вперёд и оказался лицом к лицу с Артёмом. Опустив подбородок, он обвёл Артёма мутным взглядом. Глаза у него были совершенно пустые, и казались почти прозрачными, никаких признаков разума в них не обнаруживалось. Тупость и злость, вот что они излучали, и с трудом выдерживая этот взгляд, моргая от напряжения, Артём слышал, как растут в нём страх и ненависть к тому существу, которое сидело за этими замутнёнными стекляшками и смотрело сквозь них на мир.
— Ты чё, бля?! — удивлённо-угрожающе поинтересовался охранник.
Он был выше Артёма больше чем на голову, и шире его раза в три. Чтобы утешить себя, Артём припомнил рассказанную кем-то легенду про Давида и Голиафа, жаль только, Артём не помнил уже, кто из них был кто, но история кончалась хорошо для маленьких и слабых, и это внушало некоторый оптимизм.
— А ничего! — неожиданно для самого себя расхрабрился он.
Этот ответ почему-то расстроил его собеседника, и тот, растопырив короткие толстые пальцы, уверенным движением положил пятерню на Артёмов лоб. Кожа на его ладони была жёлтой, заскорузлой и воняла табаком и машинным маслом, но в полной мере ощутить всю гамму ароматов Артём не успел, потому что сразу после этого тот толкнул его вперёд. Наверное, ему казалось, что он толкает несильно, но Артём пролетел с полтора метра назад, сбил с ног стоявшего позади Туза, и они неуклюже повалились на мостик, а громила вальяжно вернулся на своё место. Но там его ждал сюрприз. Хан, скинув свою поклажу на землю, стоял, расставив ноги и крепко сжимая в обеих руках Артёмов автомат. Он демонстративно щёлкнул предохранителем, и тихим голосом, настолько не предвещавшими ничего хорошего, что даже у Артёма, к которому его слова не относились, волосы встали дыбом, произнёс:
— Ну зачем же грубить?
И вроде ничего такого он не сказал, но барахтающемуся на полу, пытающемуся подняться на ноги, сгорающему от обиды и стыда Артёму, эти слова показались глухим предупредительным рычанием, за которым может последовать стремительный бросок. Он встал наконец и сорвал с плеча свой старый автомат, нацелив его на своего обидчика, дёрнул затвор и снял оружие с предохранителя. Теперь он был готов дёрнуть спусковой крючок в любой момент. Сердце билось учащённо, ненависть окончательно перевесила страх на весах его чувств, и он попросил у Хана:
— Можно, я его? — и сам удивился своей готовности вот так, безо всяких колебаний прямо сейчас взять и убить человека за то, что тот его толкнул. Потная бритая голова спокойно лежала в ложбинке прицела, и как велик был соблазн нажать на курок, а потом будь что будет, главное сейчас завалить этого гада, умыть его собственной кровью.
— Шухер! — заорал опомнившийся бык, и Хан, молниеносным движением вырвав из-за его пояса пистолет, скользнул дальше, взяв на мушку повскакивавших со своих мест остальных охранников.
«« ||
»» [92 из
356]