Дмитрий Глуховский - Mетро
Вскинув глаза вверх, Артём нащупал взглядом висевшую неподалёку, почти в самом центре зала, рядом с вагоном, пластиковую табличку с указанием станций, подсвеченную изнутри. Нападавшие шли со стороны Третьяковской. Этот путь был отрезан. Чтобы попасть на Таганскую, нужно было возвращаться обратно, туда, где было самое пекло. Оставался только путь на Кузнецкий Мост. Дилемма разрешилась сама собой. И, спрыгнув на пути, он кинулся к чернеющему впереди входу в туннель, ведущий на Кузнецкий Мост. Ни Хана, ни Туза нигде не было видно. Один только раз мелькнула сверху фигура, напоминающая своей хищной осанкой Хана, но остановившийся на мгновение Артём тут же понял, что ошибся.
В туннель бежал не он один — добрая часть всех спасающихся с платформы бросилась именно к этому выходу. Перегон оглашался испуганными возгласами, злыми криками, кто-то истерически рыдал. То там, то здесь мелькали лучи фонарей, где-то метались неровные пятна света от коптящих факелов, каждый освещал себе путь сам. Артём достал из кармана подарок Хана и надавил на рукоять. Направив слабый свет фонарика себе под ноги, стараясь не споткнуться, он спешил вперёд, обгоняя небольшие группки беглецов, иногда целые семьи, иногда одиноких женщин, стариков, молодых здоровых мужчин, тащивших какие-то тюки, вряд ли принадлежавшие им, пару раз он останавливался, чтобы помочь подняться упавшим. Около одного из них он задержался: прислонившись спиной к ребристой стене туннеля, на земле сидел совсем седой худой старик, с болезненной гримасой на лице державшийся за сердце, а рядом с ним, безмятежно и тупо оглядываясь по сторонам, стоял мальчик-подросток, по животным чертам которого, то ли по его мутным глазам, было ясно, что это не обычный ребёнок. Что-то сжалось в Артёме, когда он увидел эту странную пару, и он, хотя и подгонял себя вперёд и ругал за каждую задержку, остановился, как вкопанный.
Старик, обнаружив, что на них обратили внимание, попытался улыбнуться ему, и что-то сказать, но воздуха ему не хватало, он поморщился и закрыл глаза, собираясь с силами. Артём нагнулся вперёд, к старику, но мальчик вдруг угрожающе замычал, и Артём неприязненно отметил, что с его губ тянется ниточка слюны, когда он скалит по-звериному свои мелкие жёлтые зубы. Не в силах справиться с нахлынувшим отвращением, он оттолкнул мальчишку, и тот, пропятившись назад несколько шагов, неуклюже осел назад и там остался, издавая жалобные завывания.
— Молодой... человек... не надо его...так... Это Ванечка... Он же... не понимает...через силу выдавил старик.
Артём только пожал плечами, но внутри него пронеслась неприятная холодная тень.
— Пожалуйста... Нитро... глицерин... в сумке... на дне... Один шарик... Дайте... Я... не могу...сам...как-то уже совсем нехорошо захрипел старик, и Артём поспешными движениями потроша дермантиновую хозяйственную сумку, нашарил наконец новую, неначатую упаковку, содрал ногтем фольгу, еле поймал норовивший выскочить шарик, и протянул его старику. Тот с трудом натянул губы в виноватой улыбке и выдохнул:
— Я... не могу... руки... не слушаются... Под язык...попросил он и его веки опять опустились.
Артём с сомнением оглядел свои чёрные руки, но послушался и сам вложил скользкий шарик ему в рот. Старик слабо кивнул и замолчал. Мимо них торопливо шагали всё новые и новые беженцы, но Артём видел перед собой только бесконечный ряд сапог, ботинок, грязных, зачастую просящих каши, иногда они спотыкались о чёрное дерево шпал, и тогда сверху неслась грубая брань. На них больше никто не обращал внимания; подросток всё так же сидел на том месте, куда он упал, и глухо подвывал. Безучастно и даже с некоторым злорадством Артём отметил, как кто-то из проходящих от души поддел его сапогом, и тот начал выть ещё громче, размазывая кулаками слёзы и раскачиваясь из стороны в сторону.
Старик тем временем открыл глаза, тяжело вдохнул и проборматал:
— Спасибо вам большое... Мне уже лучше... Вы не поможете мне подняться?
«« ||
»» [99 из
356]