Дмитрий Глуховский - Сумерки
Решив не искушать судьбу, я поехал на метро. С наступлением темноты я почувствовал себя куда менее уверенно, и ни предвкушение нового путешествия во времени, ни мысли о всё четче вырисовывающейся в словесном тумане разгадке конечной цели экспедиции не помогали мне больше отвлечься от образа чудовища, всю ночь ждавшего меня под дверью моей квартиры.
В переходах мне несколько раз казалось, что на меня и идущих впереди людей падает тень от огромной фигуры, достающей до потолка и закрывающей своей могучей спиной светильники на потолке. Я оборачивался, только чтобы укорить себя за слабость и потакание своим глупым страхам. От ощущения того, что за мной следят, физически ощутимо свербило в спине и неприятно щекотало в затылке.
Дождавшись поезда на самом краю платформы, я уступил себе ещё раз и, расталкивая выходящих из дверей пассажиров, до отправления успел пробежать два вагона, прежде чем заскочил внутрь. За мной никто не погнался, и до выхода на улицу тревога чуть разжала хватку.
Хотя я мог бы скостить приличный кусок пути, идя от метро по пустым вечерним переулкам, ноги понесли меня на Арбат - там пока было многолюдно, а значит, вероятность нападения снижалась - во всяком случае, мне так хотелось думать. Сдерживать себя мне становилось всё труднее, и если отсчитывая тройные арбатские фонари, мне ещё удавалось шагать размеренно, чтобы не привлекать внимание, то зайдя в свой двор, я стремглав кинулся к своему подъезду. На другом конце дворового сквера опять слышался лай и подвывание - не иначе, как его и действительно облюбовала свора бродячих псов.
Но когда я уже набирал входной код в подъезде, вечернюю арбатскую какофонию - мешанину из гула моторов, шума голосов, гудков и собачьей перебранки прорезал долгий жуткий вопль, леденящий и какой-то нездешний.
Собаки мгновенно смолкли, словно поперхнувшись своим лаем, а потом одна за другой отчаянно завыли. Я дёрнул ручку двери, закрывая её за собой, и за считаные секунды взлетел на этаж, загнанно огляделся по сторонам на площадке, и только оказавшись в своей квартире и щёлкнув всеми замками, измождённо прислонился кстене в прихожей и попробовал отдышаться.
На лестнице всё было тихо.
Даже не снимая пальто, я прошёл в комнату и выложил на стол и приоткрыл папку.
Из-под блестящего чёрного пластика мне успокаивающе подмигнула старая песочная бумага. Я вытер вспотевший лоб и откинулся на спинку стула.
«Что значение индейского слова сакб, которым обозначалась та удивительная белокаменная дорога, по которой мы решили ступать далее, раскрылось для меня лишь позднее.
«« ||
»» [112 из
241]