Дмитрий Глуховский - Сумерки
Тропический смерч, бушевавший в моей голове всё время, пока я читал завершающую часть повествования Луиса Каса-дель-Лагарто, вырвал у меня из рук последний лист, но я долго ещё сидел, не смея шелохнуться, и не веря, что больше конкистадору сказать нечего.
И тогда я услышал, как со смачными щелчками, соединяясь пазами, превращаются в единое целое разрозненные части этой невероятной истории.
Как случайное участие в экспедиции необычного испанского офицера, готового поверить язычникам вместо того, чтобы во славу Христа спалить их деревни, оборачивается промыслом майянских богов.
Как обретает смысл погоня сквозь четыре с половиной столетия неких сил за тайным свитком, или хотя бы сведений о нём, и стремление других сил, не жалея человеческих жизней, воспрепятствовать этому.
Проясняться стала и моя собственная роль, и оказалась она вовсе не так жалка, как мне думалось ранее; доказательством тому было мистическое обращение ко мне заточённого в сеноте Каса-дель-Лагарто. (Всего через несколько минут я получил ещё одно подтверждение этому).
И ещё… Неожиданно чётко я вспомнил мальчика, разговаривавшего со мной в вагоне метро.
До сих пор я не решался трактовать его слова, не будучи полностью уверен, что они не навеяны моей эсхатологической паранойей. Но сейчас, дочитывая рассказ конкистадора, я мгновенно узнал в них последние речения майянских пророков.
«…найти его.
Ибо беда мира в том, что болен Бог его, оттого и мир болен.
В горячке Господь, и творение его лихорадит. Умирает Бог, и созданный им мир умирает. Но не поздно ещё…»
«« ||
»» [192 из
241]