Дмитрий Глуховский - Сумерки
Вот оно.
Выйдя наружу, я закрыл глаза и втянул воздух, пахнущий бензиновой гарью и редкими ноябрьскими грозами. Прислушался к тому, что творилось у меня внутри... Как будто смотрел на своё отражение в бочке с дождевой водой, какие, бывает, стоят на дачных участках или у деревенских домов. Мой зыбкий силуэт плавал в ленивой тёмной воде, на поверхности которой почему-то лежал одинокий кленовый лист. Я глядел на себя из бочки устало и равнодушно. Апокалипсис пока не наступил, просто они задерживают главу. Ну и чёрт с ними со всеми. По крайней мере, высплюсь.
Домой я вернулся совершенно обессиленный и опустошённый, но усталость моя была тягучей, как сахарный петушок на палочке, и такой же сладкой с лёгким привкусом горечи. Забившись под пуховое одеяло, я взял было в руки купленную книгу про майя, но так и не успел её раскрыть. Мысли спутались, перемешались с неверными образами, набросанными воображением, и через несколько секунд воронка сна уже засосала меня с головой.
Этой ночью, наконец, снова снилась моя собака, и я помню, что даже во сне был этому очень рад. Оказывается, в моей квартире, на кухне была маленькая дверка, за которой находилась какая-то каморка.
В ней собака и жила всё это время, пока я считал её мёртвой.
В этом сне она стала скрестись в дверь, просясь наружу, и когда я её выпустил, была так счастлива, что облизала меня всего, особенно стараясь попасть своим мокрым языком мне в нос и уши. Потом, разумеется, пришло время отправляться с ней на прогулку. Определить это можно было по обычным признакам: собака начала заглядывать мне в глаза, подбегать к выходу, а потом, отчаявшись объяснить мне свои желания намёками, принесла в зубах поводок с ошейником.
Ото сна ко сну менялись, в сущности, только обстоятельства, в которых я открывал, что она на самом деле не умерла, а как раз напротив - превосходно себя чувствует, требуя накормить её, выгулять, да ещё и играть с ней во время моциона, бросая палки, которые она потом приносила мне обратно.
Иногда, как сегодня, я обнаруживал, что всё это время она жила где-то рядом, просто мне об этом не было известно.
В других вариантах этого видения она действительно умерла, но сама об этом не знала, поэтому пока я вёл себя с ней, как с живой, смерть её была как бы понарошку. Тут главное было играть по правилам, не плакать по ней, и вообще не проявлять никакой жалости - словом, делать всё, чтобы она не догадалась, что её больше нет.
Впрочем, при её жизнерадостности и кипучей энергии, это была задача не из трудных. Наконец, оставались сны, в которых она просто снова была со мной безо всяких объяснений, и в них я ничего не знал о её гибели. Эти, самые лёгкие и светлые, я любил больше всего.
«« ||
»» [49 из
241]