Дмитрий Глуховский - Метро 2034
Он понял: делом всей жизни нельзя заниматься на полставки. Нечего кокетничать с судьбой, обещая ей непременно всецело отдаться ему чуть позже, в следующий раз... Другого раза может не случиться, и если он не решится сейчас, ради чего ему потом быть? Окончить свои дни безвестным Николаем Ивановичем, городским сумасшедшим, слюнявым старым сказочником с блуждающей улыбкой?
Но чтобы превратиться из карикатурного Гомера в настоящего, из мифомана – в мифотворца, чтобы восстать из пепла обновленным, нужно было вначале сжечь себя прежнего. Ему казалось: если он продолжит сомневаться, станет потакать себе в тоске по дому, по женщине, беспрестанно озираться назад, то обязательно проглядит что-то очень важное впереди. Нужно было резать.
Из нового похода ему трудно будет возвратиться целым, да и возвратиться вообще. И как ни жаль ему было Елену, которая сначала плакала, не веря, что Гомер появился на станции всего через день живым и здоровым, а потом рыдала, вновь провожая его в никуда, так и не сумев отговорить, на сей раз он ничего не обещал ей. Пусть лучше думает о нем, как о мертвом. Себя нынешнего сам он уже считал мертвецом.
Ее слезы были горячими, но не обжигающими. Он прижимал Елену к себе и через ее плечо смотрел на часы. Ему нужно было идти.
Гомер знал: десять лет жизни непросто ампутировать, они наверняка будут напоминать о себе фантомными болями, но сейчас ему было проще притвориться, будто он не помнит о Елене, а она забыла о нем, будто его ничто не привязывает к станции, которая успела стать ему родной.
Он думал, что его все время будет подмывать оглянуться, но, перешагнув толстую желтую черту, он будто и вправду умер, и его душа воспарила, вырвавшись из обеих грузных, неповоротливых оболочек. Он освободился.
Хантера защитный костюм, похоже, ничуть не тяготил. Просторные одежды раздули его мускулистую волчью фигуру, превратив в бесформенную громаду, но не убавив проворства. Он шел вровень с запыхавшимся стариком, но только потому, что с Нахимовского стал внимательно за ним следить.
После увиденного на Нагатинской, на Нагорной и на Тульской, Гомеру было непросто дать согласие и продолжить странствие с Хантером. Но он нашел способ убедить себя: именно в присутствии бригадира с ним начались долгожданные метаморфозы, сулящие перерождение. И неважно, почему бригадир потащил его за собой дальше – чтобы наставить старика на верный путь, или в качестве запаса продовольствия. Главное для Гомера теперь было не упустить это состояние, успеть воспользоваться им, успеть придумать, записать...
И вот еще. Когда Хантер позвал его за собой, Гомеру почудилось, что тот точно так же нуждается в нем. Нет, не для того, чтобы указывать дорогу в туннелях, не чтобы предупреждать об опасностях. Может, подпитывая старика вдохновением, бригадир сам брал у него что-то без спроса? Но чего ему могло не хватать?
Внешняя бесстрастность Хантера больше не могла обмануть старика. Под коркой его парализованного лица бурлила магма, изредка выплескиваясь через кратеры незакрывающихся, дымящихся глаз. Он был неспокоен. Он тоже что-то искал.
«« ||
»» [79 из
157]