Дмитрий Глуховский - Метро 2034
- Странная кличка, - повторив за стариком, протянула Саша.
- Это имя, - твердо сказал Гомер.
Объяснить ему, что пока они с ней, двери не откроются? Они вполне могли оказаться распахнуты настежь, приди эти двое сюда одни. В Саше росла уверенность, что на ней лежит проклятие, что Коломенская отказывается отпускать ее, пока она не искупит свой грех. Ведь это она повинна в смерти отца, пусть она и не убивала его сама, пусть просто не смогла его спасти.
Сколько бы она ни пыталась гнать от себя эти мысли, они как кровососущий гнус отлетали от нее на расстояние вытянутой руки, чтобы возвратиться, как только она решит, что ее наконец оставили в покое.
Старик еще спрашивал Сашу о чем-то, но она не откликалась: пелена слез застила ей глаза, а в ушах звучал отцовский голос, повторяющий: «Нет ничего ценнее человеческой жизни». Настала минута, когда она по-настоящему поняла его.
То, что творилось на Тульской, больше не было для Гомера загадкой. Все объяснилось проще и страшнее, чем он воображал. Но история еще более страшная начиналась только теперь вместе с расшифровкой найденного блокнота. Дневник оказался для Гомера черной меткой, билетом в один конец, и, получив его на руки, старик уже не мог от него избавиться, сколько бы он ни старался его сжечь.
Кроме того, его подозрения, касающиеся Хантера, теперь подкреплялись весомыми, однозначными уликами, хотя Гомер не имел ни малейшего представления, что ему с ними делать. Все, что он прочел в дневнике, полностью противоречило утверждениям бригадира. Тот попросту лгал, и лгал осознанно. Старик должен был разобраться, во имя чего была эта ложь, да и был ли в ней какой-то смысл. От этого зависело и то, решится ли он вообще и дальше следовать за Хантером, и то, обернется ли его приключение героическим эпосом или кошмарной безоглядной бойней, у которой не останется живых свидетелей.
Первые пометки в блокноте были датированы днем, когда караван без потерь миновал Нагорную и вошел на Тульскую, не встретив никакого сопротивления…
«Почти до самой Тульской туннели тихие и пустые. Двигаемся быстро, хороший знак. Командир рассчитывает вернуться не позже завтрашнего дня», - докладывал погибший связист. «Вход на Тульскую не охраняется. Отправили разведчика. Не вернулся», - беспокоился он несколько часов спустя. «Командир принял решение двигаться к станции всем вместе. Готовимся к штурму». И еще через некоторое время: «Не можем понять, в чем дело… Разговариваем с местными. Плохо. Болезнь». Словно смущаясь сумбурности предыдущей записи, вскоре он разъяснял: «Несколько людей на станции поражены чем-то… Неизвестное заболевание... Смерть наступает через несколько дней». Очевидно, караванщики пытались оказать больным помощь: «Фельдшер не смог найти лекарство. Говорит, похоже на бешенство… Испытывают чудовищную боль, невменяемы… Бросаются на других». И тут же: «Ослаблены болезнью, не могут причинить серьезного вреда. Беда в другом…», - тут страницы, как назло, ссохлись, и Гомеру пришлось разливать их водой из своей фляжки. «Светобоязнь. Тошнота. Кровь во рту, в носу. Кашель с кровью. Фельдшер говорит «воздушно-капельным путем», - это уже на следующий день. Отряд задерживался.
Почему не доложили, спросил себя старик, и сразу вспомнил, что где-то уже видел ответ. Перелистнул… «Связи нет. Телефон молчит. Возможно, диверсия. Кто-то из изгнанных, чтобы отомстить? Еще до нас обнаружили, сначала выгоняли больных в туннели. Один из таких? Перерезал кабель? Или…»
«« ||
»» [95 из
157]