Дмитрий Глуховский - Будущее
Надеваю браслет на руку, застегиваю ремешок. Подбираю ребенка.
– Я вот не понимаю, – помолчав, спрашиваю я у него. – Зачем это тебе? Что стоит обещание, которое даешь своему врагу? Ты мог просто прихлопнуть нас там. Всех. Зачем тебе эта игра?
– Игра? – Теперь, когда я окольцован, получается так, что Шрейер говорит прямо в ухо моему ребенку. – Какие уж тут игры! Все всерьез. Если ты не сделаешь этот выбор сам, ты никогда не будешь на моей стороне. Думаешь, у твоего тела – или у тела твоего биологического отца – есть хоть какая то ценность? Брось, мои ребята могли бы великолепно отрисовать его модель по кадрам его барселонского концерта. Мне хотелось, чтобы он сам на это решился. И мне важно, чтобы ты принял свое решение сам. Мне не нужны тела, не нужны рабы, Ян.
– Что же ты, души собираешь? – усмехаюсь я.
– Вот курьез! А мне кто то говорил, что ты не веришь в души, – смехом отвечает мне он.
Кто то? Я сам. Только не ему, а Аннели.
– Все честно, Ян. Все карты открыты. Мое предложение действует один день. После этого я забываю о твоем существовании навсегда. – Только в конце он перестает играть, и его голос становится похож на настоящий: пустой, композитный. – Адрес я сейчас пришлю. Я верю в тебя, Ян. Не подведи меня.
Парень салютует мне и выходит на ближайшей станции. Моя дочь просыпается – не от голоса Шрейера, а от того, что он умолкает.
Мяучит, хлопает желтыми глазами. Просит есть. И надо переодеть ее в сухое.
Выбираюсь на следующей остановке, черт знает, что там за башня. По указателю нахожу трейдоматы, покупаю на чужой коммуникатор какие то копеечные тряпки, не вижу чужих взглядов, качаю ребенка, ищу туалет. Закрываюсь в кабинке для инвалидов – белые стены, поручни, идеальная чистота: инвалидов в Европе почти не осталось и скоро не станет совсем.
«« ||
»» [775 из
807]