Дмитрий Глуховский - Будущее
– Ты не сможешь сбежать, Ян. – Мой коммуникатор включается самопроизвольно: он, как и я, принадлежит Шрейеру. – Сколько раз ты уже пытался, а? Не сможешь. Теперь и некуда. Некому вас больше спрятать. Ты мой, Ян. Я просто хочу, чтобы ты это понял сам. Хочу, чтобы и ты тоже перерос человека. Вечность, Ян! Я дарю тебе вечность, юность, бессмертие, а взамен прошу всего лишь...
Я отстегиваю комм и бросаю его на землю, и десять миллионов человек топчутся по нему, давят голос Эриха Шрейера, растирают его в пыль, в труху.
Прячу Анну под балахон, напяливаю капюшон, ухожу в людей, но не сражаюсь с толпой, не вспарываю ее «ледоколом»; толпа – моя стихия, я позволяю ей относить себя то в одну, то в другую сторону – и все равно приближаюсь к двенадцатому гейту.
Когда я наконец добираюсь туда, там уже вовсю идет посадка на поезд, отбывающий в Андалусию, в башню «Тарифа», от которой по Гибралтару идут паромы в Марокко. Значит, Африка.
Меня хлопают по плечу – «От Хесуса», – мы приседаем, погружаемся, и там, среди тел и ног, я укладываю Анну в продолговатую спортивную сумку. Это красивая девушка, по виду арабка, глаза за зеркальными очками, жесткие волосы сплетены в сотню косичек. Странно, я почему то думал, что взломщик Рокаморы окажется мужчиной и азиатом.
– Она с вами? – спрашиваю я.
– Берта? Сядет в Париже. Было нелегко сбросить «хвост».
– Ее зовут Анна, – сообщаю я ей, прежде чем накрыть лицо моей дочери марлей. – У вас ведь связи в лагерях депортированных, так? Найдите там Марго Валлин Четырнадцать О. Это ее бабушка. Больше у нее никого нет.
– Я не брошу ее в любом случае, – кивает мне она. – Это ведь ребенок Хесуса. Самый большой купольный экран Европы провозглашает новость: сенатор
Эрих Шрейер собирается участвовать в президентских выборах.
«« ||
»» [800 из
807]