Андрей Гребенщиков - Ниже ада
– Валентин, – казалось, Вольф спокойно воспринял критику и поток обвинений, но внимательный наблюдатель мог заметить вздувшуюся венку, бешено пульсирующую на виске, и недобрый прищур пристально уставившихся на собеседника глаз, – скоро грянет буря. Я чувствую. Краснов готовит мне на замену эту холеную сволочь, Маркуса. На две захваченные станции посадит татарина. Подтянет еще силы – и Екатеринбург в его руках. Если мы до западных станций не доберемся первыми, через неделю он их известит, что я скончался от инфаркта, и приберет их к своим рукам без единого выстрела. И все. Все, понимаешь?!
– А если нет за Щорсой никого? Если нет никаких западных союзников? – покачал головой Валентин.
– Должны быть. А если нет… – Вольф пожевал. – Тогда, Валентин, нам с тобой лучше самим повеситься.
* * *
– Ванька, отпусти, придурок! Чего ты творишь, сумасшедший?!
Казалось, они ускоряются с каждым шагом, летя навстречу смерти. И Живчик по прежнему не мог сопротивляться безумному стремлению своего товарища, влекущего их на заклание неизбежно приближающейся тьме, что клубилась и извивалась в лучах бешено скачущего фонарика, закрепленного на автомате Кости. С каждым метром, с каждым мгновением она сгущалась, обретая форму, становясь осязаемой… Когда до нее оставалось не более тридцати шагов, стали видны огромные поблескивающие в отсветах глаза и широко раскрытая пасть, из которой смертельным жалом торчал раздвоенный язык.
«Уроборос – вечный змей! – Понимание пришло и вырвалось оглушительным, невозможным воплем ужаса, что разъял уста Живчика. – Гигантская мифологическая рептилия, пожирающая…» Но память подернулось пеленой отчаяния, сокрыв от Кости подробности древней сказки. От страха, сокрушающего, испепеляющего чувства, которому покорны все разумные существа на несчастной планете Земля, у Кости подкосились ноги, он запнулся на ровном месте и упал. Однако Мальгин словно не заметил падения друга – нисколько не сбавляя темпа и волоча захлебывающегося криком Живчика по полу туннеля, дозорный изо всех сил рвался вперед.
Время прервало свой бег и застыло, явив готовящемуся к смерти Федотову поразительную, наполненную сокрушительным ужасом картину: посреди широкого туннеля застыла голова гигантского гада. Пасть его была так широко разинута, что полностью скрывала глаза и тело чудовища, зато огромные клыки с прозрачными, поблескивающими в свете фонаря каплями яда на концах, его тонкий, длинный и острый язык виднелись до отвращения ясно.
Когда стремительно сокращающееся расстояние до монстра превратилось в жалкую полудюжину метров, этот смертоносный язык с молниеносной скоростью ударил по людям, рассекая воздух, подобно бичу.
Костя хотел заорать, но подавился криком, хотел кинуть в небо, сокрытое многометровой твердью земли, прощальную молитву, но не успел – время вновь сорвалось с цепи и, наверстывая упущенное, бросилось вскачь.
«« ||
»» [160 из
346]