Тимофей Калашников - Изнанка мира
— Кирюша, пожалуйста, не перебивай, — жалобно попросил он, поспешно исправляя оплошность с жестом. Бомжовский маскарад был удобен, еще рано раскрываться и демонстрировать силу там, где нужна униженная слабость. Анатолий хорошо знал породу чистоплюев, к которым относился младший Зорин. Такой даже пьяным не станет добивать беспомощного старика. Идиотский кодекс чести, позволяющий убить равного, но предписывающий жалость к слабакам.
«На дурака не нужен нож» — откуда это? Запамятовал… И на Кирилла найдется… не нож, правда, а более хитрое оружие.
— Мне недолго осталось. Ганза использовала меня и вышвырнула на обочину жизни. Ты знаешь, что такое обочина? Не важно. Я оказался на самом дне, ниже уже некуда. Даже ад, если он и правда есть, не страшен, потому что я уже в нем. Не думал, что когда-нибудь признаюсь в таком, но я хочу смерти! Хочу избавиться от всех мук, от бесконечных унижений! Жить на дне тяжело, зато умереть никакого труда не составляет. У меня туберкулез или похожая на него дрянь. Название особой роли не играет… Какая разница, от чего подохнуть?
— Зачем мне все это знать? Если вымаливаете…
От внимания Лыкова не ускользнуло, что Кирилл перешел с хамского «тыканья» на нормальное уважительное общение.
— Подожди, я прошу тебя! — голос Лыкова сорвался на фальцет. Ему стоило больших, а главное заметных усилий, чтобы успокоиться. — Я беззащитен перед тобой, но… Иришка и Федор Сомов — вот два человека, которые не отпускают меня отсюда. Как мне нужна твоя помощь!
Кирилл не ждал, что Лыков заговорит о ней, и вздрогнул, услышав имя. И его реакция не осталась незамеченной. Старый лис мысленно ухмыльнулся: приятно читать других, как раскрытую книгу.
Зорин только собирался возразить, что Ирина никогда его не любила, а потому никакой помощи ей и — уж тем более! — ее отцу он оказывать не намерен, как Анатолий продолжил:
— Ирина… она ведь никогда не любила тебя. Не любит и сейчас, — Анатолий ступил на зыбкую поверхность чужих, до крайности обостренных эмоций и понимал, что каждый следующий шаг может привести к взрыву. Опасна работа сапера, особенно когда вместо простых и незатейливых мин имеешь дело с человеком — существом чрезвычайно запутанным и непредсказуемым. — Не знаю, что между вами было, но это точно не любовь, поверь мне. Я воспитывал Иришку, с раннего детства прививал ненависть к врагу. А ты враг, пусть не классовый, не идеологический. Но что это меняет? Моя девочка просто боролась за выживание, как умела, используя все возможные способы.
Кирилл больше не перебивал, сидел молча, опустив глаза. Глаза же Лыкова, напротив, напряженно работали, отслеживали малейший жест, каждый вдох и выдох Зорина: нервную пульсацию вздувшейся на его виске вены, капельку пота, блеснувшую на лбу, пальцы, судорожно ухватившиеся за край стола, скулы, под которыми постоянно двигались желваки, плотно сжатые губы и чуть подрагивающие веки. «Открытая книга, — удовлетворенно повторил про себя Анатолий. — Но нельзя бесконечно возить наждачкой по обнаженным нервам, боль следует чередовать с целебными, чуть подслащенными "пилюлями"». Поэтому он рискнул накрыть ладонь Зорина своей и доверительно глянул ему в глаза, снизу вверх.
«« ||
»» [219 из
296]