Тимофей Калашников - Изнанка мира
Ему никто не ответил. Кирилл молча поставил перед ним кейс с перчатками — перед боем оружие полагалось проверить.
— Шипики с ядом? — Сомов даже не посмотрел в сторону кейса. Его шатало из стороны в сторону, и на борьбу с непокорным тяготением уходили все силы. — С тем самым?
Зорин кивнул.
— Болезненная штука, — Федор недовольно поморщился. — Сочувствую я тебе, Киря, тяжело помирать будешь…
— Не трать сочувствие зря.
— Ты знаешь, — Сомов попытался придать лицу серьезное выражение, но получалось у него не особо убедительно, — я ведь ни добра, ни зла не забываю. Ты меня из плена спас, потому жизнь я тебе и сохранил… Даже два раза. Догадываешься, как легко мне было на охоте закончить твое никчемное существование? Вижу, что догадываешься. И все же подарок мой не оценил. Жаль. Однако дядя Федя — исключительно хороший дядя, — язык у наркома отчаянно заплетался, речь с каждой секундой становилась все неразборчивей и ему приходилось изрядно напрягаться, чтобы говорить членораздельно. — Видишь, я в жопу пьян. Для тебя, между прочим, старался. Серьезно, без шуток. Считай это форой. Стиль, блин, пьяного журавля! Исполняет Фэ Вэ Сомов. Он же — гауляйтер Вольф! Он же — погибель партийных сынков!
Сомов приподнял одну ногу, изображая птицу сильно зашатался и не полетел на землю только благодаря жене. Ирина схватила его за талию и с огромным трудом удержала на месте. Федора происходящее нисколько не смутило, он расхохотался и сквозь смех несколько раз повторил:
— Пьяный журавль! Ну я, блин, дал! Пьяный, как журавль!
Когда смех, напомнивший Лыкову совершенно другую птицу — каркающую ворону, прекратился, он негромко спросил:
— Приступим?
«« ||
»» [272 из
296]