Ник Перумов - Боргильдова битва
Хеймдалль. Мудрый Ас не любит шумных и весёлых пиров, предпочитая им уединённые размышления на вершине Бифрёста. Но сейчас изменил всегдашней привычке. А кто это с ним?
— Славьтесь, асы, и асиньи, славьтесь!..
Златовласая незнакомка, облачённая, кажется, в плащ из одних лишь собственных волос, словно вплывает следом за Хеймдаллем.
Невольно останавливаются пляшущие, даже неистовый Локи.
— Войди и сядь, гостья, — говорит Отец Дружин. — Пей, если тебя мучает жажда, и ешь, если голодна. Мы рады всем, пересёкшим Бифрёст. Кто ты, как твоё имя, из каких ты краёв?
— Из Ванахейма пришла я сюда, поведать о красоте и роскоши той земли, — нараспев произносит незнакомка. — О земле, где славят весёлое злато, радующее взоры. Но благодарю тебя, Отец Богов, за честь. Гулльвейг имя моё, и трижды почётно мне воссесть за твой стол, могучий бог. Вновь скажу — славьтесь, асы, и асиньи, славьтесь! Хвала великому Одину, хвала прекрасной Фригг, хвала могучему Тору и мудрому Хеймдаллю, молчаливому Видару, храбрейшему Тюру, красноречивому Браги, прекрасному Бальдру, размышляющему Году, Слепому Асу, и, конечно, хитроумному Локи, хвала всем асам! Хвала Йорд и Сиф, хвала Идун и Эйр, хвала Лефн и Син, хвала Сйофн и Вар, хвала Фулле, Саге, Глин и Гне; хвала всем асиньям! Но красота их стала бы поистине божественной, познай они силу золота. Так, как познали её в Ванахейме.
Могущественно и величаво прекрасное злато! Мягок свет его и ласкает глаз. Когда возлагаю я на себя ожерелья из золота, то словно руки любимого ласкают меня. Много, много золота я жажду, ибо неисчислимы радующие меня вещи, что можно создать из него или выменять у других. Овладей золотом, могучий Один, и тогда ты сделаешься поистине всемогущим. Полюби его так, как люблю его я. Мне не мил белый свет без его блеска, пальцы мои ищут его, глаза мои нежит его цвет…
И долго ещё говорила так назвавшаяся Гулльвейг, превознося золото и свою любовь к нему. Словно ничего больше в мире не существовало для неё, ни дружбы, ни мужества, ни храбрости или истинной любви между женой и мужем. И о детях не вспоминала, но лишь о золоте, заменившем в её словах всё остальное, что почитали дорогим собравшиеся асиньи с асами. Голос её оборачивался то висой, то даже и песней, и асы слушали заворожённо, точно явившаяся к ним была вёльвой, видящей.
Однако Отец Дружин стукнул концом древка по полу и поднялся.
— Мы слушали твои речи, Гулльвейг, — рёк он, и в голосе его не осталось приязни. — Зачем слушать нам о власти прекрасного золота? В миру куда больше вещей, что лучше него. Зачем прославлять мёртвый металл? Чтобы смертные и бессмертные забыли свои настоящие пути, обратившись к погоне за жёлтым маревом?
«« ||
»» [9 из
217]