Ник Перумов - Боргильдова битва
— Вот видишь, бог Один, сколь велика бездна меж твоим племенем и моим? И ты надеешься созвать великанов ко стягу Асгарда? Пустое. Скорее уж они встанут на сторону твоих врагов.
— Они враги и твоего племени тоже, Лаувейя. Хватит юлить и хитрить, троллквинна! Мне нужна правда — не «чтобы стоял Асгард», а чтобы стоял весь мир! Говори!
— Говорить станем на моём ложе, — усмехнулась великанша. — Право же, впервые встречаю столь робкого бога! Уж не кто ли другой, порешительнее, породил и Тора, и всех остальных асов с асиньями? Или ты дерзнёшь сказать, что я недостаточно красива и бёдра мои недостаточно широки?
— Я не бык для случки, Лаувейя. Ты роняешь себя.
— Нельзя уронить себя, когда делишь ложе с богом Одином. Ну, идём же, идём! Ты можешь обманывать себя, но меня не обманешь. Гуннлёд…
— Её я любил!
— Да-да-да. Не сомневаюсь. Иди ко мне, Один, позволь мне доказать, что великанши отнюдь не холодны в любви, как порой врут о нас ревнивые асиньи и ваниры. И — даю слово хексы! — я расскажу тебе всё, что только пожелаешь.
(Комментарий Хедина: признаюсь, мне было неловко читать подобное. Именно потому, что я знаю Старого Хрофта так давно. В те годы он не отличался особенной тягой к девам или жёнам, погружённый в своё одиночество и мрачные мысли. Не знаю, зачем Отец Дружин оставил здесь этот отрывок — гравированный на золотой пластине, между прочим. Воспоминание это явно было очень, очень дорого богу Одину, хотя и явно тяготило его совесть, как ни удивительно. В его времена любили более свободно, хотя брак блюли строго. И, конечно, мужи всегда позволяли себе больше, чем жёны. Представляю себе выражение лиц Сигрлинн, если бы у меня вдруг объявилась дюжина дочерей, и все от разных матерей!)
* * *
— Разве было так плохо, м-м-м? Великий Один должен любить многих и многих, ибо даже одна ночь с ним способна сделать троллквинну счастливой.
«« ||
»» [81 из
217]