Клайв Льюис. Конь и его мальчик
- Пускай! - кричал Рабадаш. - Пускай упадут небеса! Пускай разверзнется земля! Пускай кровь зальет эти страны, огонь сожжет их! Я не сдамся, пока не притащу в свой дворец за косы эту дочь гнусных псов, эту...
- Час пробил, - сказал Лев; и Рабадаш, к своему ужасу, увидел, что все смеются.
Удержаться от смеха было трудно, ибо уши у пленника (он все еще шевелил ими) стали расти и покрываться серой шерсткой. Пока все думали, где же они видели такие уши, у него уже были копыта и на ногах, и на руках, а вскоре появился и хвост. Глаза стали больше, лицо - уже, оно как бы все превратилось в нос. Он опустился на четвереньки, одежда исчезла, а смешней (и страшнее) всего было, что последним он утратил дар слова, и успел отчаянно прокричать:
- Только не в осла! Хоть в коня... в коня-а-э-а-ио-о-о!
- Слушай меня, Рабадаш, - сказал Аслан. - Справедливость смягчится милостью. Ты не всегда будешь ослом.
Осел задвигал ушами, и все, как ни старались, захохотали снова.
- Ты поминал богиню Таш, - продолжал Аслан. - В ее храме ты обретешь человеческий облик. На осеннем празднике, в этом году, ты встанешь пред ее алтарем, и, при всем народе, с тебя спадет ослиное обличье. Но если ты когда-нибудь удалишься от этого храма больше, чем на десять миль, ты опять станешь ослом, уже навсегда.
Сказав это, Аслан тихо ушел. Все как бы очнулись, но сиянье зелени, и свежесть воздуха, и радость в сердце доказывали, что это не был сон. Кроме того, осел стоял перед ними.
Король Лум был очень добрым, и, увидев врага в столь плачевном положении, сразу забыл свой гнев.
- Ваше высочество, - сказал он. - Мне очень жаль, что дошло до этого. Вы сами знаете, что мы тут ни при чем. Не сомневайтесь, мы переправим вас в Ташбаан, чтобы вас там... э-э... вылечили. Сейчас вам дадут самых свежих репейников и морковки...
«« ||
»» [94 из
96]