Сергей Малицкий - Вакансия
– Понятнее не стало, – хмыкнул Дорожкин. – К Шепелевой, выходит, никто не пришел?
– К ней много кто приходил, – не согласилась Козлова. – Я не видела, конечно, видит только тот, кто спрашивает, может, и по другому бывает, не знаю. Я не видела. Но нет его. Не встречал его никто. Среди живых нет: откликнулся бы. А среди мертвых, если близко, если, как положено, по земле тенью отхаживает, заметили бы и доложили. А если совсем уж…
– Что значит «совсем уж»? – не понял Дорожкин.
– Совсем, значит, совсем, – шевельнула ладонями Козлова. – Стерся сгинул. Провалился закончился. Ни отблеска, ни тени. Такое редко бывает. Или тяжесть такая на человеке, что его камнем на дно тащит, или убит так.
– Как убит? – спросил Дорожкин.
– Так и убит, – ответила Козлова. – Одно дело нитку жизни перерубить, за грань вытолкать, во тьму уронить, а другое – в ничто сплющить. Шепелев очень сильным был, дай срок, и маменьку, и папеньку бы перещеголял. Марфа сказала, чтобы Вовочку ее сплющить, плющилка должна размером с весь Кузьминск быть. Хотя…
– Хотя… – нахмурился Дорожкин.
На секунду, на две замолчала Козлова, а потом словно вынырнула из забытья. Заговорила, глядя куда то в сторону, словно и не Дорожкину рассказывала, а сама себе:
– Дочка моя, когда вернулась, замуж сходила, да выходила, говорила, что нет ничего хуже мужика размазни. У каждого внутри стержень есть, но у мужика размазни он как хлыст, гнется во все стороны. И не в том дело, что телом силен мужик или слаб. Бывает так, что тот, кто в параличе лежит, сильнее того, что двухпудовыми гирями крестится. Все дело в стержне.
– И?.. – недоуменно поднял брови Дорожкин.
«« ||
»» [278 из
412]