Анна Малышева - Каждый любит как умеет
Только теперь она начинала понимать, в какой изоляции очутилась. Единственный человек, с которым она была откровенна, теперь мертв. И перед смертью он ее возненавидел. Мать жила, будто на другой планете. И как появиться передней? О чем говорить? И нужен ли этот разговор? Лена тряхнула челкой - нет, туда она не пойдет. Мать и папа Юра теперь оплакивают сына, утешают Машу. Ей они даже не позвонили. И кто же остается? Ни одной подруги, ни одного друга - она старалась ни с кем близко не сходиться, чтобы кто нибудь не догадался о ее семейной тайне. "А стоило ли так жить?" - Она все еще смотрела на прохожих. Все люди на свете стали для нее прохожими - пройдут мимо, никто не обернется. - "Даже на Машу наша "страшная тайна" не произвела впечатления. Даже Андрею я решилась рассказать, и что? Он мимо ушей пропустил. Если бы я никого не боялась, у меня теперь были бы друзья. Хоть кто то помнил бы обо мне…"
Но кто то один о ней, действительно, помнил. Лена только что заметила эту бумажку и теперь не сводила с нее глаз. Плотная цветастая бумажка, заткнутая за "дворник" машины. Все, как в первый раз. Во рту стало горько. Она с трудом выбралась на улицу, вытащила открытку. Да, это снова была открытка. Но на этот раз без Деда Мороза. Это было фотографическая открытка, каких много выпускалось в советские времена. Бумага даже слегка пожелтела от старости. На фотографии был изображен березовый лес на берегу реки. В реке отражался летний закат. Лена перевернула открытку и прочла короткую фразу: "Олега застрелили из "Макарова". А где твой?"
Буквы были квадратные, разной величины. При их написании явно пользовались линейкой - для простых печатных букв они были слишком ровно выписаны. Теперь она начинала понимать… То, что казалось мистикой, превращалось в обыкновенный шантаж. "Где мой пистолет? - Она скомкала открытку, но тут же ее разгладила и положила в карман. - Кого это интересует? Кто знал о пистолете?"
Доехав до ближайшего кафе, она выпила коньяка и снова перечитала открытку. Жара становилась нестерпимой. Она сидела в пустом душном помещении кафе, а все остальные посетители расположились на улице, за легкими пластиковыми столиками. Но ей нужно было одиночество - и никаких чужих глаз. Она пыталась что то понять, сопоставить. "Было уже три открытки, - вспоминала она. - Первая пропала. Она была написана от руки, не под линейку. Подписался Олег. Но его ли это почерк и подпись? Этого я уже не узнаю. Он говорил, что есть новости, просил меня приехать. Я приехала и нашла его труп. Так кто же послал открытку? И зачем?"
Этот вопрос она решить не смогла. Отпила крохотный глоток коньяка, и язык сразу одеревенел. Блузка прилипла к спине, дым сигареты никуда не улетал, а застаивался перед глазами. Она разогнала дым рукой и продолжала вспоминать. "Вторую открытку сжег Андрей. Теперь бы я не разрешила это сделать, но тогда мне было все равно. Там ничего не было написано. Только наклеена фотография трупа. Кто прислал эту дрянь? Точно не Олег. Значит, и первая открытка не от него? Значит, так! Ловушка!"
Она допила коньяк и раздавила в пепельнице сигарету. Барменша запустила на полную громкость какую то русскую попсу. Лена старалась не вслушиваться в слова. "Что значила вторая открытка? Мне напоминали о трупе? Намекали на что то? На что? А вот и третья… - Она положила на стол измятую открытку с березовой рощей. - Тут уже точно напоминают об Олеге. О пистолете. И знают, что мой "Макаров" пропал. Одно к одному, все открытки послал один и тот же человек. Кто и зачем?"
Она взяла еще коньяка. На инспекторов ГАИ ей теперь было наплевать. Это было самое меньшее зло на свете. "Что будет в следующей открытке? Потребуют денег? Скорее всего, потребуют. А у меня ничего нет. И я не дам! - Она залпом проглотила коньяк, ее передернуло. - У Димки ничего не останется, если я свяжусь с шантажистом. Но кто узнал о моем пистолете? О том, что я нанимала Олега? Что я видела его труп? Кто то следил за мной? Рылся в моих вещах? Кто может столько знать обо мне?!"
Она смотрела на белую стену. На стене покачивались искусственные ветки какого то пластикового растения. Лена думала о муже, и от этих мыслей хотелось плакать. "Он то знал, что я наняла сыщика. А о пистолете знал? Мог рыться в моих вещах, мог найти… И не сказал мне ничего? Может, боялся меня? Может, я сама все испортила, испугала его? Мы еще могли помириться, он бы образумился. А если нашел пистолет - мог решить, что я с ума сошла от ревности. Боже, боже, но ведь и Толя умер! Как же он мог взять мой пистолет? И кто послал эту открытку? "
Временами ей начинало казаться, что она и в самом деле сходит с ума. В сотый раз Лена заглянула в сумку.
Пистолета там не было. Она пыталась вспомнить, когда видела оружие в последний раз. Она все время носила пистолет с собой - так ей было спокойней. Она не чувствовала себя такой оскорбленной и беззащитной. Смешно вспоминать, но тогда она и в самом деле хотела убить мужа. Так просто - выстрелить в него, и все закончится. Больше не будет ни ревности, ни измен, ни страха, что он кому то что то расскажет. Никаких тайн - полная откровенность. Следователь, судья, врач, надзиратель. Изолятор, психлечебница, зона, какая то другая жизнь вместо этой. А эта жизнь ей опостылела. Лена усмехнулась, поставила лицо под горячие струи воздуха, прорывавшиеся в открытую дверь. "Я уже в аду, солнце так печет, будто за грехи поджаривают. Но я жива и на свободе. А он погиб. Его убили… Как сказала эта пошлая Анна Григорьевна? Застрелен. Олег тоже застрелен, из "Макарова". А собственно, почему я верю этой открытке? Кто сказал, что из "Макарова"? Что, труп Олега нашли? Трупа нет. И какого черта все продолжается, когда должно закончиться…"
«« ||
»» [96 из
399]