Александра Маринина - Жизнь после жизни
— Врачпсихотерапевт, она консультировала в клубе два раза в неделю, несколько месяцев назад переехала с мужем в областной центр. Дима, что с вами? Вы же сегодня утром первым делом сообщили мне сведения о Ярцеве, а теперь спрашиваете, кто это?
— Так это его жена, что ли? — догадался Федулов. — Черт, а я сразу и не связал одно с другим. Илюха мне сказал, что вы интересовались какимто Романом Ярцевым в связи с Аидой Борисовной, и попросил передать... Да я и не вникал, он попросил — я передал.
«Вот поэтому вы и убийства не раскрываете, — с тоской подумала Настя. — Вы не вникаете, не связываете одно с другим, ничего не запоминаете и ничем не интересуетесь».
— Мне стало известно, что Алла Ивановна была близка с Еремеевым, — сухо сказала она. — И кроме того, она в силу профессии должна неплохо разбираться в психопатологии, если таковая у Еремеева имеется. Поэтому мне нужно обязательно с ней поговорить. Вы можете помочь ее найти и связаться с ней?
— Да, конечно, — удрученно пробормотал Дмитрий, — я ее найду.
Насте вдруг стало жалко его, такого большого, сильного и такого смущенного и словно раздавленного собственной оплошностью. Наверное, именно этим провинциалы и отличаются от столичных сыскарей: тех в чем ни уличи, хоть в оплошности, хоть в преступлении, — им по барабану, будут смотреть ясными глазами и улыбаться как ни в чем не бывало.
Они выпили еще по две чашки чаю, прикончили коробку с пирожными, обменялись коекакой информацией, поделились друг с другом соображениями и расстались вполне довольные. Так, во всяком случае, показалось Насте Каменской.
* * *
Она спохватилась, что обещала Подружке с утра зайти, а теперь уже почти полдень. Спохватилась — и тут же осеклась. Господи, о чем она думает? Разве собака может понимать человеческую речь настолько, чтобы ждать Настю с самого утра? Она наверняка только чувствует интонацию, не более того. Но все равно ей было стыдно за невольный обман, и она решила всетаки сбегать в зверинец хотя бы на несколько минут. «Я только поглажу ее, — твердила себе Настя, судорожно натягивая куртку и ботинки, — только поглажу — и сразу займусь делами».
На улице валил снег. Он стоял перед глазами кружевной пеленой, мешал смотреть, оседал на ресницах, стекал мокрыми каплями по щекам и не закрытым шарфом участкам шеи. Настя шла из флигеля по аллее, думая о том, что только в детстве видела так много белого, пушистого и чистого снега. В Москве почемуто всегда грязно, даже если снега много, и нет ощущения настоящей зимы, а только тягостное ощущение неубранное™ и захламленности, а еще настойчивые мысли о том, что теперь изза пробок никуда не проедешь. В Москве Настя не любит снегопадов и боится их, а здесь, в тихом провинциальном городе, в старинной усадьбе, кажется, что нет ничего прекраснее бесшумно и мягко падающего снега.
«« ||
»» [117 из
294]