Александра Маринина - Личные мотивы
— Нам нужно определить круг знакомых Кротовой, — говорил между тем следователь. — Вот почему я пришел к вам в первую очередь. Не осталось ли от нее каких-нибудь бумаг?
— Нет, — покачал головой Гусаров, — ничего не осталось.
— Вы не помните, в какой детский дом отправили ее сына? Может быть, вещи и документы были вместе с ним?
— Какой детский дом, вы что? — возмутился Лев Сергеевич. — Сашеньку мы с женой взяли к себе, оформили опеку.
— Вот как? — вздернул брови следователь Торцов. — Опеку? А почему не стали усыновлять?
— Из-за квартиры, — вздохнул Гусаров. — Если бы усыновили Сашу, то квартиру Ларисы сразу же отобрали бы. А при опеке квартира остается за ребенком, и по достижении совершеннолетия он имел право делать с ней что захочет: приватизировать, продать, обменять. Конечно, когда мы взяли Сашу к себе, никакой приватизации еще не было, и продавать квартиры было нельзя, можно было только жить в них и обменивать. Но мы с женой хотели, чтобы у мальчика была своя жилплощадь, когда он вырастет.
— Что ж, вполне понятно. А кто забирал вещи Кротовой после ее смерти? Родственники? Или вы с супругой?
Лев Сергеевич махнул рукой и сделал глоток из своей чашки.
— Да помилуйте, какие там вещи? И потом, знаете, мы, наоборот, старались никаких вещей из квартиры Ларисы не брать, чтобы ничто не напоминало ребенку о трагедии. Пусть вокруг него будет все новое, незнакомое, и пусть начнется новая жизнь, в которой не будет страшных воспоминаний. Вот так мы с женой рассуждали. Мы тогда даже одежду Сашке всю новую купили, и книжки, и игрушки, и альбомы, и карандаши, и краски.
— А мебель? — поинтересовался Торцов. — Мебель тоже не забирали?
«« ||
»» [290 из
338]