Александра Маринина - Личные мотивы
— Я, Сашенька, готов ко всему, в том числе и к тому, что ты привел на хвосте милицию или моих бывших коллег, и даже к тому, что ты обвешан техникой, как новогодняя елка — игрушками. Но я не стану тебя обыскивать, чтобы выяснить, нет ли на тебе микрофона. Привлекать меня к уголовной ответственности не за что, я не сделал ничего противозаконного, я всего лишь выполнял приказы своего начальства. Информация, которую я собираюсь разгласить, не является государственной тайной. Но она стоит денег, и отдавать ее просто так я не намерен. Ты живешь хорошо, у тебя есть деньги, и ты ни в чем себе не отказываешь. Почему я должен жить иначе? Мы с тобой сейчас посидим, попьем чайку, сюда подъедет человек, заберет твои деньги, отвезет в банк, а как только деньги окажутся на моем счету и он мне позвонит, я тебе все расскажу. И пусть меня слышат все, кому это интересно.
Кротов молча рассматривал Кузьмина, пытаясь представить себе его молодым офицером, который был куратором его матери.
— Вы разговариваете со мной так, словно мы давно знакомы, — заметил он. — А ведь мы с вами видимся впервые.
Кузьмин рассмеялся:
— Это не так. Я помню тебя совсем маленьким. Мой коллега Николай Самосадов был хорошо знаком с твоей мамой и несколько раз приводил меня к ней в гости. Ты был ужасно смешным и ужасно серьезным пацаном, я таскал тебя на руках, подбрасывал в воздух, а ты боялся и визжал от страха.
— Кто такой Самосадов?
— Он был куратором твоей мамы.
— Куратором?
Кротов сделал вид, что впервые слышит этот термин. И фамилию Самосадов он тоже слышит в первый раз. Хан предупреждал его, что Кузьмин станет валить все на покойника: Николай Павлович Самосадов умер два года назад. Очень удобно. И главное — невозможно проверить. О Самосадове и его смерти Хану и Кротову рассказали Каменская и Стасов.
— Всему свое время, Сашенька, — в голосе Кузьмина прозвучали покровительственные нотки. — Или тебе более привычно имя Борис?
«« ||
»» [316 из
338]