Александра Маринина - Оборванные нити Том 2
— Да кто так работает? — говорили ему более опытные эксперты. — Надо сначала изучить материалы дела и экспертизы, а потом уже смотреть литературу, если что неясно.
— Я работаю так, как мне удобно, — огрызался Сергей.
— Но это же неправильно! Это методологическая ошибка!
— Главное, чтобы выводы оказались правильными, — упорствовал он. — А каким путем я к ним прихожу — это мое личное дело.
Однажды во время подобного «поучения» он добавил сквозь зубы: «Mia tristeza es mia, у nada mas». «Моя печаль — только моя, и на этом все». Этому выражению научила и его, и его маму Юлию Анисимовну тетя Нюта, не знавшая толком ни одного иностранного языка, но благодаря отменной памяти нахватавшаяся разных фраз от своего полиглота-поляка. Коллега, которому посчастливилось услышать произнесенные вполголоса испанские слова, молча пожал плечами и отошел. Больше к Саблину никто с «методологическими ошибками» не приставал.
Итак, первое и основное: при серьезном ДТП именно для водителя характерно относительно небольшое количество телесных повреждений, потому что его тело зафиксировано между рулевой колонкой и сиденьем. А вот множество телесных повреждений характерно в первую очередь для пассажира переднего сиденья, тело которого в салоне автомобиля находится в расслабленном, не фиксированном положении. Стало быть, надо обратить внимание на различия в травмах у обеих девушек.
Второе: какие травмы являются характерными или специфическими для человека, находившегося на водительском месте, и какие — для пассажира? Например, разгибательный перелом лучевой кости в типичном месте является характерным телесным повреждением для пассажира переднего сиденья, когда в момент резкого торможения или столкновения он с целью защиты вытягивает вперед одну или обе руки и упирается ладонями в переднюю панель или ветровое стекло автомобиля. А вот среди условно-специфических повреждений водителя во многих литературных источниках указывается травма в области левого локтевого сустава.
Разобравшись с этим вопросом, он нарисовал, заглядывая в материалы уголовного дела, две схемы в виде человеческих фигурок, над одной сделал надпись «Ирашина», над другой — «Щавелева» и указал на них зеленым фломастером места расположения и виды травм, которые должны были бы иметь место при описанных обстоятельствах и в соответствии с показаниями оставшейся в живых пострадавшей. Чисто теоретически. То есть ответил на вопрос: какие повреждения и у кого должны были быть обнаружены, если все было так, как написано в материалах следствия.
Затем пододвинул к себе акты судебно-медицинских экспертиз, внимательно прочел, сделал выписки и уже красным фломастером отметил на схеме места расположения повреждений у каждой из участниц аварии. А это получилась картинка под названием «КАК было на самом деле». Хмыкнул, потом улыбнулся.
Обе фигурки на схемах оказались двуцветными и почти зеркально отражали друг друга: то, что было размечено зеленым фломастером у одной, оказывалось повторенным у другой, только уже в красном цвете. И наоборот. Если Ирашина находилась на пассажирском сиденье, то у нее должен быть обнаружен косо-поперечный разгибательный перелом дистального метаэпифиза левой лучевой кости (в типичном месте). А ничего похожего у девушки нет. Зато есть почему-то у погибшей Щавелевой.
«« ||
»» [45 из
219]