Александра Маринина - Последний рассвет
– Да это певец, который там выступал. Вы ж понимаете… Женя наша, конечно, простота необыкновенная, перекинулась парой слов с Волько и потом весь вечер только об этом и трещала, дескать, какой он милый человек, какой обаятельный, какой приятный. Ну скажите мне, вот как можно назвать этого надутого высокомерного хлыща приятным? Просто смешно!
Геннадий не очень хорошо представлял себе мужчину, о котором так возбужденно говорила Алла Анищенко. При слове «певец» он припомнил, что действительно слышал его фамилию, но ничего больше он об этом человеке не знал и уж тем более не имел представления о том, действительно ли он такой надутый и высокомерный, как утверждает свидетельница, или это исключительно ее личные впечатления?
– Тогда почему же он показался Евгении Васильевне милым и приятным, если он такой противный?
– А вы не понимаете? – Алла фыркнула и изящно повела плечиком. – Этот прием и люди на нем – не Женина тусовка, ей там одиноко и скучно, муж занят переговорами с нужными людьми, а она ходит одна, неприкаянная и брошенная. Поэтому любой, кто с ней заговорит и улыбнется ей, покажется нашей Женечке сказочным принцем. Разве вам такое не знакомо?
Эти слова Колосенцев почел за благо не комментировать: ему самому такое было незнакомо, оперативная работа не предполагает ситуации, когда не смеешь или не можешь заговорить с незнакомым человеком. Во всяком случае, Гена Колосенцев мог заговорить с кем угодно и где угодно, не испытывая ни малейшей неловкости.
– Значит, Волько с ней заговорил? – уточнил он.
– Ну, или она с ним, не знаю, но в любом случае они разговаривали, это точно, я сама видела.
– А кроме Волько с кем Панкрашина разговаривала?
– Я же вам уже говорила: со мной. С Дашей. С Катей. – Правильные черты лица Аллы Анищенко исказились в недовольной гримасе: ну сколько можно спрашивать про одно и то же? – Да мы все вместе стояли, она к нам подошла и принялась трещать про Волько. Наша Женя как бездомная собака, готова пойти за первым же, кто ее погладит. А уж если покормит, так она будет ему предана до гробовой доски.
– А вы ее не очень то жаловали, – едко заметил Геннадий.
«« ||
»» [68 из
325]