Александра Маринина - Смерть как искусство.
Еще минут двадцать Малащенко требовал ответа, уговаривал, умолял, угрожал, но результат был один: парень ни в чем не признавался, отвечал деду с дурацкой ухмылкой и отводил глаза.
Впрочем, это ни о чем не говорило, он всегда отводил глаза, и дурацкая ухмылка постоянно искривляла его в общем-то красивое лицо.
Илья Фадеевич ушел, ничего не добившись.
Он так разволновался, что, спустившись вниз и выйдя на улицу, понял: ноги не держат, давление подскочило, голова кружится. Надо посидеть, принять лекарство и подождать, пока пройдет.
Он доковылял до ближайшей скамеечки и тяжело опустился на нее.
Что же будет с Кириллом, если все-таки это именно он напал на Богомолова? И что будет с театром, если Богомолов не вернется? Придет новый худрук? Или поставят Сеню Дудника? Оба варианта для Малащенко плохие, потому что Дудник ориентирован на современные пьесы, а ставить нечего, и виноват во всем, как всегда, завлит. Не авторы, которые не пишут хороших достойных пьес, а он, Илья Фадеевич Малащенко, который эти пьесы найти не может.
За пять лет работы с Богомоловым Илья Фадеевич так и не приспособился к вкусам и потребностям художественного руководителя, а когда приносил пьесы, слышал в ответ одно и то же: «Это не то. Надо другое».
А какое другое? Лев Алексеевич ничего не объяснял, только сердился, кричал и унижал завлита. Но все-таки не выгнал.
И не выгонит.
А вот как поведет себя Дудник, вкусу которого тоже придется учиться угождать? Нет уж, лучше старое и привычное, чем новое и непонятно какое.
«« ||
»» [203 из
399]