Александра Маринина - Благие намерения
– Папа устроил маме скандал, – со вздохом сообщила Люба. – Ему в руки попалась квитанция на оплату междугородних переговоров, и он обнаружил, что мама несколько раз звонила Тамаре в Горький. Представляешь, что он устроил?
– Могу себе представить, – Родислав сочувственно покачал головой. – Бедная мама Зина. Зачем же она в кредит звонила? Купила бы талончик – никто бы ничего не узнал.
– Да ей и в голову не пришло, что папа будет квитанции проверять. Теперь они с Тамарой уходят в глубокое подполье: либо мама покупает талон, либо Тома будет звонить сама днем, когда папы дома нет, либо мама приходит сюда и звонит от нас.
Родислав допил кофе, но из-за стола не встал, он продолжал разговаривать и смотрел на сидящую напротив него Любу. Пока он не закончит говорить о том, что ему интересно, жена не начнет мыть посуду и убирать кухню, она так и будет сидеть, подперев ладонью подбородок, смотреть ему в глаза и слушать. Никто никогда не слушал Родислава Романова так внимательно и заинтересованно, как Люба, никто не помнил всех деталей и мелочей, о которых он упоминал, и ни с кем ему не было так свободно, как с женой, которая никогда его не критиковала и не говорила, что он в чем-то не прав. Правда, в последнее время ему приходится ей лгать насчет партсобраний и банкетов, но это такая мелочь по сравнению со всем остальным! Он безумно любит Лизу, любит до помрачения рассудка, до темноты в глазах, но отказаться от этого спокойного и надежного уюта он не в силах, поэтому о разводе не может быть и речи. Во всяком случае, пока. Тем более тесть ему развода не простит, и тогда прощай карьера.
Боль в груди становилась все сильнее, Люба уже почти не могла дышать, но продолжала сидеть за столом и слушать мужа. Нельзя показывать, как тебе плохо, нужно делать вид, что все прекрасно, что твой дом по-прежнему является островом мира, покоя и благополучия, только тогда Родислав будет возвращаться сюда с удовольствием. И вообще, будет возвращаться…
У него есть другая женщина, в этом Люба была уверена. Она почувствовала эту «другую» сразу, с первого же дня, когда Родислав однажды вернулся домой не таким, как обычно. На первый взгляд ничего не изменилось, он, как и всегда, переоделся в спортивный костюм, помыл руки и сел ужинать, задавал вопросы о детях и домашних делах, потом сам что-то рассказывал, но Люба отчетливо видела, что мысли его витают где-то в другом месте, а потом, в один прекрасный момент этого же вечера, вдруг почувствовала, что ее сравнивают. Ее с кем-то сравнивают. Родислав смотрит на нее, смотрит, как она сидит, как двигается, он слушает, как она говорит, и сравнивает с другой женщиной. Люба не смогла бы точно сказать, по каким признакам она это определила, но сомнений у нее не было. Как не было сомнений и в том, что сравнение это было не в ее пользу.
В тот вечер впервые за все годы их брака Родислав не взял ее за руку, засыпая. И вообще старался даже во сне не оказаться слишком близко к Любе. Спустя примерно неделю он выступил с инициативой спать под разными одеялами, дескать, он спит беспокойно, ворочается и не хочет мешать жене. Люба молча достала второе одеяло. Она отлично понимала, что все это означает. «Только бы там все не зашло слишком далеко, – твердила она про себя, – только бы он не надумал разводиться, только бы не ушел. Я готова на все, я все вытерплю, только пусть он останется со мной. Я не смогу дышать без него, я сразу же умру».
Она перестала целовать его по утрам, когда будила, но Родислав этого даже не заметил. Она стала очень внимательно продумывать вопросы, которые задавала ему, чтобы не заставлять его выдумывать излишнюю ложь: никаких подробностей про партсобрания, банкеты, юбилеи, затянувшиеся заседания отдела и местные командировки. Она не настаивала на том, чтобы он приводил в гости новых сослуживцев, потому что понимала: эти люди, скорее всего, знают любовницу Родислава, и им будет неловко смотреть Любе в глаза. Конечно, она по-прежнему радовалась, если муж приводил в дом гостей, и была все такой же радушной и хлебосольной хозяйкой, но при этом ее постоянно грызла мысль: «Они все знают, и они тоже сравнивают меня с ней. И получается, что она лучше».
Ей теперь все время было больно. И ей казалось, что никогда она не любила Родислава сильнее, чем в этот первый месяц его новой любви.
– Любовь Николаевна, вы на автобус?
«« ||
»» [242 из
258]