Александра Маринина - Дорога
– Если тебе не нравится, как я смотрю, – гордо начал он свою привычную угрозу, но Камень миролюбиво остановил его:
– Мне все нравится. Ты перья-то опусти, чего они у тебя дыбом стоят, как шерсть у злобной кошки. Все мне нравится. Рассказывай дальше.
– А дальше Люба предложила отправить маленькую Ларису на дачу вместе с Колей, Лелей и Кларой Степановной. Бабка на дыбы, дескать, они не какие-нибудь нищие, у них свой дачный участок имеется. Люба ей объясняет, что девочка после такого потрясения должна сменить обстановку, что ей на даче с Лелей будет хорошо, и присмотр за ними будет, и подружек у Лели много, так что Ларисе скучать не придется. Но Татьяна Федоровна твердо на своем стояла: у них на даче тоже подружки имеются, а после такого горя расстаться со своей кровиночкой-внучечкой она никак не может, потому как никого больше на этом свете у нее, кроме Ларисы, теперь не осталось. Только зять, да и тот супостат, родную жену прирезал, дочку осиротинил – и дальше все по новой насчет справедливости. Тут Родислав вмешался и говорит: «А кто Геннадию передачи в следственный изолятор носить будет, если вы на дачу уедете?»
– Хороший вопрос, – усмехнулся Камень, – особенно если учесть, что бабка зятя супостатом считает.
– Во-во! Бабка-то и отвечает, что, мол, этому извергу рода человеческого она никакие передачи носить не собирается. Вот пусть сперва следствие разберется, докажет, что он не убивал, тогда она позволит Генке вернуться в семью.
– А бабка что же, уверена, что это он убил?
– На все сто пятьдесят процентов! Все скандалы-то у нее на глазах происходили, и как он Надежду бил, она видела, и как он угрожал убить ее рано или поздно, тоже слышала. Так что у нее ни малейших сомнений нет. Она у следствия идет как главный свидетель обвинения. Ее даже предупредили, что ей придется на суде показания давать. Ты меня не сбивай! Значит… – Ворон задумался. – Опять я забыл, на чем остановился. Вечно ты со своими вопросами рассказывать мешаешь.
– Ты остановился на том, что Татьяна Федоровна не собирается Геннадию передачи в тюрьму носить.
– Да, – Ворон откашлялся, прочищая горло. – Тут Люба кошелек достает и предлагает ей денег, вы, говорит, на похороны и поминки поистратились, а вам себя нужно содержать и ребенка, возьмите. Бабка опять на дыбы и ни в какую! Мы, дескать, не нищие и в подачках не нуждаемся. У нас все есть. Люба не обиделась, деньги молча на сервант положила, мало ли, говорит, как жизнь сложится, вдруг да понадобятся, а если не понадобятся, то потом как-нибудь отдадите. И помните, Татьяна Федоровна, мы всегда рядом и на нашу помощь вы всегда можете рассчитывать. Не стесняйтесь, обращайтесь, мы все-таки соседи и должны друг другу помогать. На том и расстались. Бабка через пару дней вещи собрала и вместе с внучкой на дачу умотала, лето уж началось. И, между прочим, денежки, которые Люба оставила, с собой прихватила, не забыла. Я же говорю, противная она. Лицемерная какая-то. Ну чего, дальше, что ли, лететь? Или еще о чем-то спросить хочешь?
Камень призадумался. Он, конечно, большой любитель неспешных повествований с множеством деталей и подробностей, но надо и честь знать. Ворон и в самом деле не Змей, уж куда попадет – туда попадет, тут не до жиру. Впрочем, в самом начале он говорил что-то о суде, на котором присутствовали Люба и Родислав. И вроде бы Ворон там даже вешку поставил, так что на суд-то он точно попадет. Если это, конечно, суд над Геннадием Ревенко, а не какой-нибудь другой.
«« ||
»» [85 из
354]