Александра Маринина - Ад
– Чем Василий занимается? – спросила Люба у Ларисы, которая, стоя у разделочного стола, резала лук и помидоры для салата.
– Механик в автосервисе.
– Родители у него где? В Москве?
– Нет, он приезжий, откуда-то из-за Урала. Вы насчет прописки беспокоитесь? Думаете, он только из-за квартиры со мной, да?
Вообще-то примерно так Люба и думала, но не признаваться же в этом. Лариса так счастлива, и ей так нравится этот неказистый паренек, и Костик с ним дружит. «Это не мое дело, – твердила себе Люба, не переставая коситься на суетящихся в саду мужчин и ребенка, – это Ларисина жизнь, и пусть она ее проживает сама, и пусть сама совершает свои ошибки. Именно так меня когда-то учила Тамара. Мы стареем и уже не можем и не имеем права давать советы следующему поколению. Когда мы были молоды, следующее поколение было детьми, которых мы поучали и наставляли. А теперь это поколение уже выросло настолько, что имеет собственных детей. И этим следующим детям, нашим внукам, наши советы тоже не нужны, потому что у них есть свои родители, которые их поучают и наставляют. Я всю жизнь живу так, как меня учила Бабаня, и что хорошего вышло из моей жизни? Я так любила Бабаню, так старалась жить по ее правилам, а выходит, не нужно мне было прислушиваться к некоторым ее советам. Вести хозяйство она меня научила хорошо, а вот все остальное… Правда, есть пример Раисы и ее внучки Юленьки, но это скорее исключение, чем правило. Да, годы уходят. Когда мы рядом с Лелькой, наш с Родиком возраст незаметен, мы вполне можем чувствовать себя молодыми, потому что Леля сама еще как ребенок, беспомощная, неприспособленная и не имеющая собственной семьи. А вот рядом с Ларисой я необыкновенно остро ощущаю приближающуюся старость. Лариса совсем, кажется, недавно была ребенком, а теперь у нее сын, который всего на четыре года младше, чем была она сама, когда вошла в нашу семью. Еще четыре года – и круг полностью замкнется. Кто у меня останется? Коля ушел. Папа уходит, ему восемьдесят шесть, и глупо рассчитывать на то, что он будет с нами еще долгие годы. С Лелькой непонятно что будет, но чует мое сердце, внуков от нее я не дождусь. Остаются Родик и Тамара, оба из моего поколения, и меня все чаще начинает волновать вопрос: кто из нас уйдет первым, кто кого будет хоронить? Ах, как было бы хорошо, если бы Костик, а с ним и Лариса оказались нам родными! Я могу узнать правду, но я не хочу ее знать».
Они ели шашлыки на веранде, за большим круглым столом, за которым когда-то, много-много лет назад сиживали вечерами Евгений Христофорович и Клара Степановна вместе с маленьким Родиславом. Люба обратила внимание, что Лариса держала вилку в правой руке, а к ножу даже не прикоснулась, в то время как Василий, усадив Костика к себе на колени, терпеливо учил малыша правильно управляться с приборами, не одергивая его громогласно, когда не получалось, а что-то нашептывая на ушко. И столько покоя и умиротворения было в этой картине, что Люба подумала: «Пусть он с Ларкой только из-за квартиры, пусть у него корыстные намерения, но хотя бы за несколько месяцев такого счастья можно принести в жертву что угодно, а уж прописку – тем более».
Первую рюмку Василий выпил до дна, вторую до половины, а когда Родислав сделал попытку долить, со смущенной улыбкой сказал:
– Вы мне не наливайте, Родислав Евгеньевич, не переводите продукт, я больше не буду.
– Что так? – поднял брови Родислав. – Ты же не за рулем. И потом, вы ведь все равно ночевать остаетесь.
– Я почти не пью, – пояснил Василий. – Так только, за компанию.
«« ||
»» [257 из
480]