Марк Твен - Приключения Гекльберри Финна
Я забрался на бревна - хотел выспаться; а когда проснулся" солнце стояло высоко у меня над головой. Я вскочил и скорей к доктору, но у него дома мне сказали, что он уехал к больному еще ночью и до сих пор не возвращался. Ну, думаю, значит, дела Тома плохи, надо поскорей переправ- ляться на остров. Иду от доктора - и только повернул за угол, чуть-чуть не угодил головой в живот дяде Сайласу!
- Том, это ты? Где же ты был все это время, негодный мальчишка? - говорит он.
- Нигде я не был, - говорю, - просто мы ловили беглого негра вместе с Сидом.
- А куда же вы все-таки пропали? - говорит он. - Твоя тетка очень беспокоилась.
- Зря она беспокоилась, - говорю, - ничего с нами не случилось. Мы побежали за людьми и за собаками, только они нас обогнали, и мы их потеряли из виду, а потом нам показалось, будто они уже за рекой; мы взяли челнок и переправились на ту сторону, но только никого там не нашли и поехали против течения; сначала все держались около берега, а потом устали и захотели спать; тогда мы привязали челнок и легли и только час назад проснулись и переправились сюда. Сид пошел на почту - узнать, нет ли чего нового, а я вот только разыщу чегонибудь нам поесть, и потом мы вернемся домой.
Мы вместе с дядей Сайласом зашли на почту "за Сидом", но, как я и полагал, его там не оказалось; старик получил какое-то письмо; потом мы подождали еще немножко, но Сид так и не пришел; тогда старик сказал: "Поедем-ка домой, Сид вернется пешком или на лодке, когда ему надоест шататься, а мы поедем на лошади!" Мне он так и не позволил остаться и подождать Сида: говорит, это ни к чему, надо скорей домой, пускай тетя Салли увидит, что с нами ничего не случилось.
Когда мы вернулись домой, тетя Салли до того обрадовалась мне - и смеялась, и плакала, и обнимала меня, и даже принималась колотить, только совсем не больно; обещала и Силу тоже задать, когда он вернется.
А в доме было полным-полно гостей: все фермеры с женами у нас обедали, и такой трескотни я еще никогда не слыхал. Хуже всех была старуха Гочкис, язык у нее молол без умолку.
- Ну, - говорит, - сестра Фелпс, видела я этот сарай и думаю, что ваш негр полоумный. Говорю сестре Демрел: "А что я говорила, сестра Демрел? Ведь он полоумный, - так и сказала, этими самыми словами: вы все меня слыхали, - он полоумный, говорю, по всему видать. Взять хоть этот самый жернов, - и не говорите мне лучше! Чтобы человек в здравом уме да стал царапать всякую чушь на жернове? С чего бы это? - говорю. Здесь такой-то разорвал свое сердце, а здесь такой-то утомлялся тридцать семь лет и прочее, побочный сын какого-то Людовика... забыла, как его фамилия... ну просто чушь! Совсем рехнулся, говорю". Так с самого начала и сказала, и потом говорила, и сейчас говорю, и всегда буду говорить: этот негр сов- сем полоумный, чистый Навуходоносор, говорю...
- А лестница-то из тряпок, сестра Гочкис! - перебила старуха Демрел. - Ну для чего она ему понадобилась, скажите на милость?
«« ||
»» [235 из
248]