Иван Наумов - Бестиарий
Скоростной поезд «TGV» – не найти лучшего способа для путешествия из Лиона в Париж! Новенький, ещё пахнущий сборкой вагон, интерьер, выполненный в хроме, стекле и пластике, космически удобные кресла для пассажиров первого класса, невесомые выгородки, ненавязчиво разделяющие салон на уютные закутки, многослойные стеклопакеты, гасящие заоконный шум – всё так и кричало: новый век идёт! Пейзаж не просто проносился мимо, а летел одной продолжительной смазанной картинкой, пропуская сквозь себя поезд иглу – серебристо синее копьё, пронизывающее спящие юрские холмы.
Вошедший из тамбура человек принёс с собой терпкий запах одеколона и холодный сквозняк. Автоматическая стеклянная дверь зашипела за его спиной, и воздух снова замер, пойманный в герметичном пространстве. Половина мест пустовала – утро пятницы. Вот в вечернем поезде будет не протолкнуться.
Новый пассажир бросался в глаза неестественно строгой осанкой, словно под грязноватым затасканным пальто скрывался медицинский корсет. Яркий шарф пышным узлом подпирал подбородок. Волосы, растрёпанные и сальные, производили не самое приятное впечатление. Неубедительная редкая седина придавала шевелюре мертвенно серый оттенок.
Короткими экономными шагами человек двинулся по проходу, внимательно всматриваясь в лица пассажиров. Кто то не обратил на него внимания, поглощенный содержимым экрана ноутбука или карманной электронной игрой. Кто то неприязненно заёрзал, намекая, что не стоит подсаживаться к нему в соседи. Клошарам не место в первом классе!
Человек выбрал место напротив иностранцев, супружеской пары – полноватого лысеющего итальянца и его жены, значительно более молодой, остроскулой и грациозной. Держа спину прямо, человек медленно и осторожно опустился в кресло, после чего сдержанно улыбнулся и кивнул итальянцу поверх вчерашней «Corriere della Sera». Два вежливых кивка в ответ.
Человек долго возился с пальто: тугая пуговица на груди никак не хотела покидать петлю, выскальзывая между пальцами. Наконец, ему всё таки удалось расстегнуть её. Из внутреннего кармана появился небольшой блокнот. За ним – шариковая ручка с треснувшим колпачком. Женщина бросила на попутчика короткий отрешённый взгляд, затем её внимание вновь погрузилось в сердцевину толстого романа в мягкой тиснёной обложке.
Человек как будто из последних сил закинул одну ногу на другую, разместил блокнот на колене, открыл чистую страницу. Несколько прикосновений острым кончиком стержня – и вот уже ручка заплясала в пальцах, оставляя на нелинованном листе точные тонкие линии.
Не прошло даже десяти минут, а из пустоты стало проступать изображение, как на листе фотобумаги, утонувшем на дне кюветы с проявителем: изысканный полупрофиль, томные длинные ресницы, контур плеча, намёк на ключицу под лёгким свитером, ниспадающие каскады сложной причёски. Рисунок был выполнен куда профессиональнее доброй половины монмартрской мазни и приукрашивал действительность почти незаметно, не сползая в грубую лесть.
Ещё несколько завершающих штрихов – и человек приподнял блокнот, повернув его рисунком к сидящим напротив. Женщина первой оторвалась от книги и несколько секунд непонимающе вглядывалась в изображение. Потом её брови удивлённо дрогнули.
– Франческо, гуарда ке роба! – воскликнула итальянка глубоким низким голосом и примяла газету мужа вниз, чтобы тот смог увидеть рисунок.
«« ||
»» [185 из
235]