Сергей Викторович Палий Безымянка
Вакса подрыгал руками, словно стряхивая с себя оцепенение, и пристроился за мной, оглядываясь на окаменевшего вестового.
Я вернул «Стечкин» в кобуру, сжал и разжал кулаки, чувствуя, как пальцы опять начинает покалывать. Прочь, прочь из этого гиблого туннеля! Вот так, остановишься передохнуть и останешься навеки среди бетонных тюбингов.
Тем же порядком — Ева в авангарде, я и Вакса замыкающими — мы топали по перегону еще добрые четверть часа и наконец добрели до развилки.
Перед нами застыла ржавая стрелка. Туннель в этом месте делился надвое, и пути разбегались под острым углом. Левый ход был темным и выглядел совсем заброшенным: на путях валялись груды битого камня, гнилые щепки, разбитые вентиляционные короба. А правый — вел к станции. За поворотом начиналась Гагаринская. Оттуда доносились возбужденные крики, лязг, громыхание. На серой стене колыхались желто-красные отсветы, и с ходу было не разобрать: пожар это или костер заставы. Но, судя по тому, что под потолком растекались угольно-сизые змейки дыма, а едкий запах горелой резины щекотал ноздри, — версия с пожаром казалась правдоподобнее.
Это очень плохо.
Пожары под землей крайне опасны. Пожитки полыхают отлично. Кислорода из вентиляции достаточно для поддержания огня, а мощность вытяжки слишком мала, чтобы избавить от смертельного угарного газа. Я слышал рассказы старожилов о том, как горели станции. Даже вспоминать страшно.
— Налево, там устроим привал, — сказала Ева и пошла в глубь заброшенного туннеля.
То ли это был резервный путь, то ли тупиковое ответвление, но никто его до сих пор не облюбовал. Даже странно: обычно в таких закутках неподалеку от станций разводят свиней или устраивают плантации.
— Удобное место для хозяйства, — поделился я мыслью с Евой, перешагивая через лужу. — Почему не используют?
— Влажность слишком высокая, — ответила она. — Пробовали, но все гниет, прежде чем дозреет.
«« ||
»» [90 из
271]