Виктор Пелевин - Ананасная вода для прекрасной дамы
Картинки в букваре я еще помнил, они главным образом призывали беречь хлеб, хотя по серой газетной бумаге, на которой они были напечатаны, даже мне делалось ясно, что рядом кто то ворует в особо крупных размерах. А вот вместо хороших и верных товарищей из соседнего двора мне почему то вспомнились два гопника из Кемерово, побившие меня в одиннадцать лет – у одного был солдатский ремень с выпрямленной пряжкой, а у другого из латунной звезды вообще торчали три гвоздя. Гвоздями меня, хорошо, не били, но синие звезды на теле потом сходили почти месяц.
– А мо ожет, она начинается… – заливался Шмыга.
Я хотел подумать о чем нибудь хорошем, но, как назло, вспомнил налоговую, в которую меня посылали с курсов "Intermediate Advanced", когда мы хотели перерегистрироваться в малое предприятие. До этого меня никогда не унижали так вдумчиво и нагло, с таким беспечным пониманием полной безнаказности, без всякого повода с моей стороны – причем во всех без исключения окнах, куда я заглядывал…
Кстати, тут неожиданно сказалась моя спецподготовка: у меня в голове всплыл термин из "Розы Мира" – "великие демоны макробрамфатур". Видно, Даниил Андреев после отсидки тоже ходил оформлять документы по всяким российским присутствиям.
А Шмыга все пел – зажмурясь, с чувством, и голос у него был красивый.
"А че бы ему не петь, – думал я, подпевая. – Где для этих загорелых спортивных мужиков начинается Родина, для всех остальных она кончается, потому что за забор никого не пустят. А где она начинается для остальных, там им даже бывать не надо. Разве что выйти поссать из "мерседеса"…"
Мысли были злые, и, вероятно, несправедливые. Но других мне в голову не пришло.
Допев, Шмыга поднялся и сказал:
– Ну давайте, парни, начинайте. Ни пуха. Буду следить за телеметрией.
Когда мы остались одни, Добросвет открыл люк в депривационную цистерну. Я увидел в ее верхней части, обычно пустой, какие то провода.
«« ||
»» [68 из
219]