Ник Перумов - Алиедора
От нарядного, праздничного Артола, запомнившегося Алиедоре большими ярмарками, куда её возили девчонкой вместе со старшими сёстрами, остались одни воспоминания. На улицах, меж домами намело снега, сугробы поднимались до окон, и никто их не разгребал. Занесено было слишком много входных дверей и крылец, слишком много сорвано ставней – холодный ветер гулял по выстуженным, разграбленным и запакощенным комнатам, которые некому было убирать. Сиротливо покачивались, скрипели несмазанными петлями вывески мастеров – все лавки закрыты, но почти же и все – взломаны, всё хоть сколько-нибудь ценное – вынесено. Редко-редко над какой крышей поднимался дымок.
Алиедора молча ехала сквозь полумёртвый город. Она узнавала отдельные дома, храмы – но Артол казался сейчас распластованным трупом под ножом школяра-медикуса; помнится, нянюшка с ужасом рассказывала о страстях, что творятся в Дир-Танолли, где ученики выкапывают с наставниками свежие трупы бедняков, за кого некому заступиться, и кромсают их вдоль да поперёк, «смотрят, чего у них унутре».
Сиротливо крутятся кованые флюгера, холодный ветер дует с Реарских гор, где на вершинах уселся старик-морозник, насылающий лютую стужу. Алиедора пробиралась по улицам Артола; редкие прохожие неразговорчивы, лица – исхудавшие, болезненно-бледные. Невольно доньята подумала, сколько ж их не доживёт до следующего урожая.
На едущую верхами бледную девушку нехорошо косились, кое-кто плотоядно облизнулся, глядя на отощавшего, но всё ещё сильного и статного гайто. Доньята вздрогнула, понукая жеребца и спеша оставить жуткое место.
…Она научилась жить в голоде. Он теперь был повсюду – в ней и вокруг неё, заполнял мысли, манил лживыми запахами. В Артоле еды было не достать – хоть и звенят в кошеле, срезанном с пояса бородатого наёмника, монеты, на них сейчас ничего не купишь.
Алиедора уже не могла понять, зачем её понесло в полумёртвый город. На что-то надеялась, глупая, во что-то верила… А во что тут поверишь? Кто сильнее, тот и прав. И нетбольше никакого закона. Законы – это для слабых и глупых, чтобы думали, что есть «справедливость». Вот она – спаслась на капище от охотничьей своры, всё одолела и превозмогла, добралась до родного Венти; и всё к чему? Отец погиб, замок хоть пока и не взят, но из осады не вырваться. Помощи ждать неоткуда – если в Меодоре такое разорение, серфы бежали кто куда, не собрать нового войска… Вся надежда на доарнцев, однако те тоже не дураки – не преминут поживиться хоть чем-то, хотя чем тут живиться, горько подумала Алиедора, оглядываясь на полумёртвый город.
Да, так что же со справедливостью и законом, доньята? Ты была права, права кругом – и чем оно обернулось? Красивые слова о рыцарской чести – и разорённая страна, что здесь, что на том берегу Долье. «Право супруга», с чего всё и началось…
Нет, хватит. Если она выберется отсюда, она станет совсем другой. Не бежать надо было, а просто зарезать скотину Байгли – пусть на том свете даёт отчёт Ому – или Семи Зверям – в своих делишках. А она побежала. Повела себя как олениха-скайме,которую загоняет прайд горных саблезубов.
Если ты бежишь – ты слаб. Удел сильных – стоять и сражаться.
Но если ты и впрямь не богатырь, не могучий воин, если ты всего лишь девушка, едва разменявшая шестнадцатый круг, – что делать тебе?
«« ||
»» [118 из
424]