Захар Петров - Муос
В течение первых нескольких дней с момента избрания новой тактики морпехи потеряли в стычках больше людей, чем за время всей «освободительной» кампании. Нескольких американцев взяли в плен, и под пытками они сообщили о целях «освободителей», а также об их происхождении, численности и вооружении. Славински, в свою очередь, под страхом изгнания на поверхность запретил своим солдатам передвигаться или квартироваться группами менее чем по десять человек.
Наконец наступило долгожданное для морпехов улучшение погоды. Однако очередной рейс на базу не привез подкрепления. Растерянные летчики сообщили, что, прилетев, они увидели разваленную будку входа в бункер и сорванный люк. В самом бункере они не нашли ни одного живого или мертвого солдата, только разбросанную униформу, вымазанную вонючей желтой слизью. Кто уничтожил весь гарнизон — осталось загадкой.
Славински вызвал к себе Заенчковского. Советник занялся созданием местной полиции, которой дал название Белорусские Национальные Силы. БНС набирались из жителей Муоса, присягнувших на верность Американскому правительству. Идейных изменников было немного, в основном в полицию шли из-за повышенного пайка. Рэй отдал приказ немедленно увеличить численность БНС и создать штурмовые отряды для участия в боевых операциях по взятию Центра. На восточной линии (станции Площадь Победы и Академия Наук) начались возмущения новыми порядками. Ответом на непослушание стали расстрелы и изгнание на поверхность. Для того чтобы попасть в элитные штурмовые отряды БНС, кандидат должен был расстрелять хотя бы одного непокорного. Были такие, кто соглашался.
Славински предпринял несколько попыток взять Площадь Независимости, но каждый раз должен был отступать с большими потерями. Он набирал новых рекрутов в штурмовые отряды, все увеличивая их численность. Регулярные рейсы на литовскую базу обеспечивали отряды оружием, но центровики не давали продвинуться в туннеле ни на один метр.
Увеличившаяся численность армии требовала все новых ресурсов на ее содержание. Славински особым декретом установил для местных обязательный 16-часовой рабочий день. Он ввел феодальную, вернее, даже рабовладельческую систему, где каждому морпеху и бээнэсовцу в собственность было отдано по 20–30 человек и установлены нормы выработки для них.
Подконтрольную ему часть метро Славински разделил на привычные ему штаты — каждая станция являлась отдельным штатом во главе с губернатором. Себя Рэй ожидаемо провозгласил Президентом. То, что президент — должность выборная, его совершенно не смущало.
И без того нелегкие условия жизни в Муосе, в американской части стали невыносимыми. Одуревшие от власти морпехи всячески издевались над своими рабами, насиловали и убивали их. И тогда начала проявляться другая, глубоко спрятанная в душе черта белорусского характера: однажды «памяркоунасць» белорусов истощается, и тогда они молча берут оружие. Причем это делают всем миром, от мала до велика. И бьются до смерти, не зная страха и не давая пощады врагам и предателям. Так уже было в истории.
На Партизанской началось стихийное восстание, которое возглавил один из местных жителей. Отобрав отряд из числа жителей верхнего лагеря, ночью он провел его боковым ходом в нижний лагерь и неожиданно напал на американцев и бээнэсовцев. Жители Партизанской поддержали его от мала до велика, вооружились, кто чем, и оккупанты на станции были перебиты и обезоружены. Этой же ночью, разделившись на две группы, повстанцы ударили по Тракторному заводу и Автозаводской. Освободительное движение в течение нескольких дней охватило почти всю восточную часть Автозаводской и западную часть Московской линии метро. Восставших, от названия станции, с которой началось восстание, прозвали «партизанами». А их вождя — дедом Талашом, в честь любимого героя белорусской истории.
Решающим в этой войне явился отчаянный поход деда Талаша через город. Он собрал отряд добровольцев в двести человек, вышел на поверхность и пешком направился в сторону Фрунзенской — базовой станции Американцев — по улицам разрушенного города. Средств индивидуальной защиты было недостаточно, и до Фрунзенской дошли человек семьдесят. Остальные погибли от радиации и нападений хищных мутантов. Но и оставшихся оказалось вполне достаточно: американцы совсем не ожидали опасности с поверхности, и тем более на Фрунзенской. В верхние помещения, и особенно к внешним гермоворотам, они не подходили вообще, и вверху на ночь оставались лишь самые неугодные, наказанные или больные рабы, то есть те, кому терять в этой жизни было уже нечего. Они с радостью впустили партизан и сообщили, что охранять склады и порядок на станции остался десяток морпехов, правда вооруженных до зубов; остальные переброшены на границу с партизанами. Гермолюк между Верхним и Нижним помещениями разрешалось открывать дозорным из числа рабов, для того чтобы впускать туда и обратно рабочих. Один из примкнувших к партизанам рабов открыл его, пропустив отряд, а затем под благовидным предлогом спустился вниз и, разыскав местного электрика, уговорил его вырубить свет на станции. Свет погас, партизаны стремительно хлынули на платформу.
Увидев в слабом свете фонариков мелькающие тени, морпехи подняли беспорядочную стрельбу. Но вырывающееся из стволов пламя делало их самих отличными мишенями в темноте, тогда как вооруженные арбалетами партизаны были не видны.
«« ||
»» [122 из
264]