Захар Петров - Муос
— Света, это бред!
— Ну, пожалуйста! Для Муоса это последний шанс спастись. Ленточники уже вовсю штурмуют поселения Америки. Был один набег на Немигу. В Партизанских Лагерях своя беда — лесники. Говорят, в последнем бою Батура был тяжело ранен, не знаю, выжил ли. Долго партизаны сдерживать напор лесников не смогут, и в одиночку им эту проблему не решить. Как не сможет Америка одна, противостоять ленточникам… Ждать другого спасителя у нас нет времени. Или ты — Присланный, или Муосу — конец, как ты говоришь.
— Да ты посмотри на меня! Ну какой из меня мессия?! В Москве я был изгоем. Нет уж, я дойду до передатчика и вернусь домой! И тебя заберу с собой. Этот мир гибнет, Света! Твой Муос гибнет! Ты это понимаешь? Никто его не спасет. И я его не спасу.
— Не говори так! Ты не знаешь себя. Я сразу поверила в тебя, когда увидела в первый раз. Ты был послан мне. Все, что было хорошего у меня в жизни, — это ты. Но я никуда не полечу отсюда даже с тобой. Муос — мой мир, и если он погибнет, я готова погибнуть с ним. Я дала клятву, понимаешь? И не могу ее нарушить… Ну, а до передатчика мы обязательно дойдем. Туда мы сейчас и направляемся. А там — как Бог даст…
Глава 9
ПОВЕРХНОСТЬ
Когда уновцы отправились в Муос, охранять вертолет остался летчик Алексей Родионов с двумя бойцами. Запасов еды и фильтров для очистки воздуха у них было достаточно. В вертолете все предусматривалось для автономного существования: мини-реактор для снабжения энергией в течение десятилетий, узел для санитарно-гигиенических нужд и прочее.
Родионов испытывал давно забытое чувство удовлетворения от любимой работы. Он был счастлив, что именно ему выпал шанс осуществить этот полет. Почти так же по-мальчишески безотчетно счастлив он был давным-давно, когда вернулся из Чечни.
Перед тем Алексей забирал солдат, раненных в бою с просочившимися в чеченские горы боевиками. На подлете по рации сообщили, что обнаруженный отряд боевиков был подавлен с воздуха и его остатки добивают спецназовцы. Но, когда вертолет сел и десантники внесли раненых, из ущелья по ним открыли прицельный огонь. Очередь из крупнокалиберного пулемета пробила обшивку, смертельно ранила командира, и теперь Родионову, старлею-«праваку», надо было в одиночку спасать вертолет и тех, кто в нем находился. Он поднял машину и вывел из зоны обстрела. Потом выяснилось, что пули повредили задний редуктор, вертолет становился неуправляемым. К тому же оказался пробит топливный бак. Садиться пришлось в горах. Посадка была похожа на падение, но все остались живы. Вертолет загорелся и грозил вот-вот взорваться. Родионов, единственный здоровый, должен был спасти тех, кто не мог самостоятельно покинуть машину. Вместе с контуженым старшиной они вытаскивали раненых, не церемонясь, буквально бросали их за большие камни, чтоб защитить от ударной волны в случае взрыва, и снова бежали к вертолету. Когда уносили одного из последних, вертолет взорвался. Куском обшивки старшине оторвало голову, а вот Алексею повезло — ударной волной его лишь бросило на камни. Было сломано плечо, сильно разбита голова, но он остался жив.
И вот, наконец, его выписали из госпиталя и дали двухнедельный отпуск. С орденом на груди он вернулся в Москву, к жене. Последний раз видел ее беременной, а теперь она встречала его с сынишкой на руках. Как они были счастливы! Однажды вечером жена ему так и сказала: «Леша, все слишком хорошо… Долго так продолжаться не может. Я боюсь, что скоро что-то случится…» Он, конечно, ее успокаивал, говорил, что ей лезут в голову всякие глупости… Но предчувствие не обмануло. Отпуск был позади, и Алексей поехал в аэропорт, чтобы лететь на службу в Ингушетию. Старший лейтенант Родионов спустился в метро, из которого ему было суждено выйти лишь через два десятилетия…
«« ||
»» [219 из
264]