Игорь Пронин - Наполеон 2. Стать Богом
– Саша, не потому, что она в меня стреляла... Ну, одним словом, эта графиня нам чужая. А Дия, помнишь, говорила, что Мари с Нельсоном должна прибыть. Нам бы Мари поискать, она одна совсем.
– И верно! – поддержал Антона Байсаков. – Что нам с Бочетти? Надо искать Мари, раз уж со Львом не получилось сегодня. Будет еще время. Отпускает – надо уходить, пока он сытый и добрый.
Остужев хотел что то сказать Джине, но понял, насколько это будет глупо и пошло в создавшемся положении. Стараясь не показывать слез, он первым пошел к восходящему солнцу, краешек которого уже показался над песками. Иван и Антон зашагали рядом, готовые схватиться за оружие. Однако приказ генерала был свят, и никто не пытался их остановить. Они были уже далеко, когда у Малой Пирамиды снова прозвучали выстрелы.
Лежа на песке, Бочетти копила силы. С этой минуты и навсегда ей предстояло жить одной только надеждой на месть, как бы коротка ее жизнь не оказалась. Джина слышала разговор русских, и разобрала лишь два слова: «Мари» и «Нельсон». Она сложила их вместе и сразу все поняла. Нельсона ждали возле Александрии со дня на день, а поскольку вестей оттуда давно не было то, возможно, он уже там. Сейчас информация о Мари, прибывающей вместе с Нельсоном, никак не могла ей помочь, хотя девчонку Джина помнила хорошо. Но когда нибудь потом, если она все же останется жива...
Мамелюки, которые поклялись на Коране быть верными своей госпоже Фатиме, как они ее называли, даже в мыслях не могли ее бросить. Они отступили в подземелье, когда ситуация была неясна, а превосходство гренадеров – полным. Но они не ушли. Последние оставшиеся в живых, полтора десятка человек, тайком выбрались из пирамиды следом за французами. Еще двое стерегли коней неподалеку, туда они и отправились. И вот теперь, когда захватчики их страны и обидчики их госпожи немного расслабились, мамелюки решились. Они гнали с собой всех коней, поэтому когда из за Малой Пирамиды вдруг вылетел их отряд, французам показалось, что врагов намного больше. В первые минуты паники звучали лишь одиночные выстрелы, в отсутствие четких команд офицеров не сразу построилось каре. А когда построилось, защищая в своем сердце любимого генерала, мамелюки уже неслись прочь. Поперек седла одного из них лежала почти задохнувшаяся Джина, которую лихой наездник подхватил на всем скаку прямо с песка. Каре успело дать им вслед лишь один залп, сбив двух всадников.
– Дьявольщина! – Колиньи выбежал вперед и из пистолета пристрелил раненого мамелюка. – Дьявольщина! Мой генерал, эту тварь нельзя было упустить! Почему солдаты зевали?!
– Что вы так раскричались, Колиньи? – удивился Бонапарт. – У змеи вырваны зубы. Что она может теперь, когда должна дорожить своей жизнью? Ее прикончит первый же обманутый бей. И прикончит навсегда.
– Вы не знаете ее, как я... – Жерар с ожесточением выбил о колено песок из шляпы. – Поверьте, теперь мы не будем чувствовать себя в безопасности, пока она жива.
– Займитесь этим, мой друг, – беспечно пожал плечами Наполеон. – Верю, вы справитесь быстро. А в безопасности ни вы, ни я не будем чувствовать себя никогда, до самого конца. Смиритесь с этим. У нас слишком много врагов, чтобы надеяться, когда нибудь уничтожить их всех. Вот разве только...
И Бонапарт задумался о том, что действительно его занимало. «Предмет предметов», нечто, делающее человека богом. Вот тогда у него и правда не будет врагов. Генерал все сильнее верил в существование этого предмета. Колиньи утверждал, что ничего о нем не слышал, и даже приблизительно не знает, как может выглядеть фигурка. Но Имад сказал правду: вот подземелье, вот древний орден суфиев, ныне уничтоженный, который бился за предмет до конца. Но кто то, видимо, выжил, и сумел спрятать фигурку.
«« ||
»» [115 из
145]