Алексей Бобл - Пуля-Квант
Сильные руки подхватили, усадили. Пелена исчезла, рев оборвался. Лабус ощупывал мое лицо, хлопал по щекам. Оттянул веко, отпустил, поводил пальцем у меня перед глазами из стороны в сторону. Повернувшись к Курортнику, кивнул.
Командир хмурился. А меня трясло.
Лабус присел под кустом, пулемет положил на локтевой сгиб, палец — на спусковом крючке, и при этом он ухитрялся левой рукой теребить усы. Курортник, насторожившись, плавно лег на спину с гранатой в руке. Разомкнул усики кольца, вытянул его, скосил взгляд на куст, за которым была дорога. Лабус, подавшись вперед, изготовился к стрельбе.
В моей груди будто разгорался костер, пот струился по лицу. Я посмотрел на Костю: окруженный ярко-красной аурой военстал напряженно вглядывается в просеку. Меня накрыло вязкой пеленой, сквозь туман я различил, как командир заерзал, повернул голову и сжал гранату так, что пальцы хрустнули. Громко так — словно воздушный шарик над ухом лопнул. Звук отозвался в голове 1улким эхом. Я услышал шелест травы, свист ветра в кронах, как хрустит кора качнувшихся деревьев и трещит мерзлая почва под подошвам чужих сапог…
По просеке кто-то двигался. Плыли два черных сгустка — чужие сознания, два темных облака, две тени.
Я мысленно потянулся к ним, коснулся угольных пси-ниточек, скользнул навстречу. Позвоночник прострелила судорога. Внутренним взглядом я увидел просеку, пожухлые, покрытые инеем стебли травы. Я словно подключился к камере видеонаблюдения. Медленно наплывала картинка. Перед глазами мелькнул закопченный остов бэтээра, пятна ржавчины на скошенном листе брони — каркас машины просел на один борт, открывая взгляду продолговатые дыры от сорванных с петель люков. Картина подернулась дымкой, прыгнула навстречу… Я смотрел на просеку двумя парами чужих глаз. Как в схватке с псевдоплотью, ощущал сознание синхронов, их единый разум, только он напоминал кусок черного мрамора, в отличие от сознания «свиньи», больше похожего на рыхлый ком земли. Я коснулся гладкой поверхности мрамора… и увидел бездну. Бескрайняя ночь притягивала, звала, мерно гудела. Я мысленно попытался сжать черный монолит — холод, холод из бездны влился в меня, ледяными щупальцами пробрался внутрь. Сектанты остановились. Я завладел мыслями близнецов, их волей, я уже знал их имена, повадки, склонности. И тогда я приказал — тихо, вкрадчиво, так, чтобы они не ощутили вмешательства в объединенное сознание, управляющее двумя телами, решили, что это их собственная мысль, — приказал: Идите к церкви, встречайте отряд… нужна ваша помощь… Генрих, Герман, вас ждут на холме…
И потом я провалился в ночь. Вой черного ветра вокруг, ураганный рев. Монолит держал меня, тянул за синхронами. Я не хочу прятаться, я хочу идти дальше с
бушующей силой, стать мусором, пылью, унестись вместе с ветром. Я побежал — полетел и ударился о ледяную стену. Обжигающий холод сковал мысли, впился осколками в сердце… Нет. Пусти, пусти…
— Пусти… — прошептал я пересохшими губами.
Тело трясло, холодный пот заливал лицо, капли стекали по переносице и падали на перчатки обхватившего меня Лабуса.
«« ||
»» [231 из
318]