Василий Орехов - Линия огня
Патогеныч подобрал валявшийся на полу гаусс. Повертел в руках, бросил к стене: винтовка оказалась повреждена взрывом. Подобрал другую. Скользнул мимо монолитовца к выбитому окну, осторожно выглянул наружу.
- Гаусс на пол! - с ненавистью рявкнул я прямо в лицо Борову.
- Хемуль, семь человек, - сказал Патогеныч. - Это только те, кого я вижу.
- Надо отстреливаться, - снова забормотал Боров. - Нельзя, чтобы они убили девушку. Нельзя, чтобы она им досталась…
- Да что у вас тут происходит, придурки, мать вашу!.. - в сердцах рыкнул Патогеныч. - Какого черта вы друг друга режете?!
- Гусь, держи нашего приятеля на мушке, - распорядился я. В отличие от Патогеныча, мне совершенно неинтересно было, что происходит: если монолитовцы режут друг друга, значит, так надо. Нам это только на руку. - Если через десять секунд не бросит винтовку, вышиби ему мозги, пожалуйста. Душевно тебя прошу.
Сам я, пригибаясь, снова выскользнул в дверной проем. Ткнулся в соседнее помещение. Боров не обманул - Динка действительно была там: связанная по рукам и ногам пластиковыми наручниками, она лежала на бетонном полу, припорошенная бетонной пылью, и настороженно смотрела на меня.
Я бросился к ней. В глазах ее мелькнула сумасшедшая радость, когда я двумя взмахами "Боуи" распорол на ней путы, а потом крепко прижал ее к себе - такую теплую, удивительно мягкую и податливую даже в защином комбинезоне, невероятно любимую…
- Я знала, что ты меня не бросишь, - горячо зашептала она мне, - я ведь знала, черт, знала, что ты вернешься за мной, проклятое мясо…
Я поспешно обшарил ее всю - нет ли каких нибудь повреждений или переломов. Но, кажется, взрывная волна сюда не докатилась. Потом осторожно снял мизинцем с ее щеки непрошеную слезинку.
«« ||
»» [196 из
237]