Герман Садулаев - AD
А после, по дороге домой, мама производила расчеты: на сколько дней этот ужин отдалил приобретение Павке новых ботинок.
И хотелось крикнуть: «Да шут с ними, с ботинками! Жизнь так коротка, так трудна, так безынтересна! Для чего же упускать хотя бы мгновения счастья, ничтожные радости, зачем?»
Но Павка не мог говорить такими словами, потому что огненными буквами в небе светился ответ: что ты знаешь о жизни, мальчишка? Взрослые почему-то думают, что знают о жизни больше, изучили ее лучше, потому лишь, что жили длиннее, но ведь это не так, и чтобы узнать вкус океана – не обязательно выпить его весь, до самого дна Марианской впадины, достаточно попробовать одну каплю – он соленый, он весь соленый, да… Также и наша жизнь: порой достаточно прожить один день на этой Земле, чтобы понять, каково это на вкус – быть живым, быть человеком. Это соль и горечь, вот каково оно на вкус! Но взрослые не понимают, никогда не поймут, и Бог на их стороне, потому что Бог тоже взрослый, вполне возможно Он даже старик – и что Он может понять в таком случае?
Хотелось, чтобы это сказал отец. Но он молчал. На его лице стояла печать вины. Именно стояла, как на важном государственном документе, большая, синяя: я виноват перед тобой, дорогая супруга, поэтому вечно буду молчать и терпеть унижения, чтобы искупить свою вину, но даже так я никогда не искуплю ее, потому что она неискупаема. И Господь может простить, Господь Сам спустился в Ад и вывел оттуда за руку некоторых грешников, но ты не простишь, потому что мой грех непростителен, и наказание мне – рабство и унижение навечно.
Павел помнил своего отца всегда таким, с неизменной печатью вины на лице.
Павка не знал, в чем эта вина. Вероятно, грехи молодости. Может, он изменял маме, хотел бросить семью, а потом вернулся домой, как побитая собака. Или раньше он сильно пил. Да, кажется, он действительно пил, и сильно. И бил маму, когда та попадала под пьяную руку. В интеллигентной семье? Да полно вам, в любой семье это бывает. И в родовых замках посередине идиллических старозаветных поместий чопорные английские лорды лупят тростями своих молодых плачущих жен и ругают их изысканным английским матом.
А может, и не было никакой вины. Или вина эта просто в том, что он – мужчина. Значит, всегда и во всем виноват. Во всем, что у женщины не получилось, что ей не удалось. В том, что она не стала певицей или актрисой, в том, что у нее нет такой норковой шубы как у вон той мокрощелки, в том, что их ребенок не играл фуги Баха с пяти лет, как соседский вундеркинд из квартиры этажом выше, в том, что она сама постарела, потолстела и подурнела – особенно в этом. Потому что он обманул ее. Он использовал ее! Она отдала ему лучше годы жизни. И все такое прочее.
Людям невдомек, что это время. Просто время: оно забрало юность и красоту, лучшие годы жизни, оно использовало и обмануло нас. Оно всегда обманывает нас. Мы говорим, что убиваем время, но на самом деле время убивает нас, потому что мы умираем, а оно остается. Какие бы ставки мы ни делали, в выигрыше всегда казино. И это казино – время, а его хозяин – Бог. Это Он обманул нас. Потому что мы всю жизнь пытались обмануть Его. У нас ничего не получилось. И мудрость людская, накопленная поколение за поколением, была отшлифована в одной бриллиантовой фразе: «Бог не фраер».
Павел никого не винил. В том числе и мать. Мама хорошая, она любит его и папу. Она заботится о них. Она вела сквозь житейские бури утлую лодчонку их семьи. Как раньше вела ее мать, а еще раньше – мать ее матери. Они не доверяли мужчинам. Семья – слишком важное дело, чтобы его доверить мужчинам. Они научились не доверять.
Как можно доверять мужчинам?
«« ||
»» [150 из
241]